Хотя ни Померанский, ни Далматинский проект не были реализованы, сам факт серьезного обсуждения подобных действий еще раз доказывает, что даже в апреле 1812 г. для царя было далеко не очевидно, что война, которую он собирается вести, будет исключительно оборонительного характера. Действительно, наступление в Северной Германии, а уж тем более марш на Италию совершенно не имели смысла, если, как утверждают некоторые мемуаристы, царь и его военный министр собирались отступать чуть ли не до Волги. Зато в случае наступления подобные маневры если и были не слишком оправданны, то, по крайней мере, при определённых обстоятельствах могли дать хотя бы небольшие выгоды.
Напомним, что в 1805 г. продвижение главных сил союзной русско-австрийской армии в Германии было поддержано операциями союзной англо-русско-шведской армии в Северной Германии и высадкой русских и английских войск в Италии. В 1805 г. эти фланговые «диверсии» закончились ударом по воздуху и напрасным распылением сил и средств. Они ничем не помогли основным силам, действующим в центре Германии. Но подобный стиль планирования полностью соответствовал характеру Александра I и предназначался исключительно для ведения войны в Европе.
Однако в начале мая (по новому стилю) стало очевидно, что силы, собранные Наполеоном, огромны, и переход в наступление все менее и менее вызывал энтузиазм у русского командования. Именно в это время появляется план войны, составленный полковником Толем, генерал-квартирмейстером, прикомандированным к Первой армии.
О полковнике Толе говорили, что он — «самый образованный офицер в Главном штабе». Его слово было далеко не последним среди главного командования российских войск. Позже, «по прибытии Кутузова к армии, определен исполняющим должность генерал-квартирмейстера всех действующих армий, пользовался полным доверием главнокомандующего (по утверждению А. И. Михайловского-Данилевского, без Толя не проводился ни один военный совет и не принималось ни одно решение)»
.
План войны полковника Толя был датирован 29 апреля (10 мая) 1812 г. Согласно мнению автора, наступательная война была бы выгодна, но он пишет: «К сожалению моему, я должен заметить, что благоприятное время к наступательным действиям для нас миновалось». Поэтому составитель документа считает, что необходимо готовиться к оборонительной войне. В результате план Толя некоторые историки относят к некому предвосхищению тех действий, которые будут реально совершены в ходе кампании. Однако для этого плана подобное определение подходит меньше всего.
Толь предполагает, что Наполеон «соберет главные силы (la masse de ses forces) в числе 100 000 в окрестностях Варшавы, откуда ближайшею и выгоднейшею для него операционною линиею начнет действовать на Брест-Литовский или на Брянск, Слоним и далее…». Поэтому автор считает, что наилучшим способом противодействия врагу будет сосредоточение всех основных сил русской армии между Гродно и Белостоком (Толь предполагает расположить Первую западную армию в районе Соколки, а Вторую западную армию — в районе Высоколитовска).
А затем Толь, ни много ни мало, собирается дать противнику решающее сражение: «Имея 148 000 регулярного войска и 25 000 казаков, можем ему (неприятелю) во всех местах сделать надлежащий отпор. Россияне всегда там побеждали французов, где дрались с ними в соединенных и сомкнутых силах». В то время как главная армия, по мысли Толя, должна вступить в основную битву, небольшие отряды кавалерии, регулярной и иррегулярной, от тысячи до двух тысяч человек, двинутся вперед, «чтобы ворваться в неприятельский край… стараться причинять ему (неприятелю) всевозможный вред»
.
Таким образом, нет ничего общего между планом Толя и якобы существовавшими скифскими прожектами заманивания Наполеона в глубь России. План генерал-квартирмейстера не предполагал немедленного наступления на территорию герцогства, но он предусматривал практически с ходу дать французам генеральное сражение на самой границе, чего, нужно сказать, Наполеон и желал. Фактически план Толя — это лишь немного отсроченное наступление. Единственное различие в том, что автор собирался разбить врага не на его территории, а на своей земле поблизости от границы. Потом, разумеется, должно было начаться победоносное наступление, которое могло закончиться лишь в Варшаве и Париже.
Одновременно со всеми перечисленными проектами, начиная с 1810 г., Александр поручил Фулю, прусскому генералу, перешедшему на русскую службу в конце 1806 г., разработать план войны.
Изложение этого, казалось бы, архиизвестного проекта можно найти в любой мало-мальски значимой книге о войне 1812 г. Обычно рассказ сводится к тому, что Фуль составил план, согласно которому предлагалось разделить русскую армию на две большие группировки: Двинскую армию (в северном секторе военных действий) и Днепровскую армию (в южном секторе). В случае начала боевых действий против французов Двинская армия должна была отступать к укрепленному лагерю, сооруженному в начале 1812 г. в излучине реки Двины неподалеку от местечка Дрисса (Витебская губерния). Предполагалось, что Наполеон будет безуспешно пытаться овладеть лагерем. При этом Днепровская армия станет решительными действиями громить коммуникации неприятеля и уничтожать его резервы. Понеся большие потери при попытке штурма укреплений, а также за счет действий русских на южном крыле, неприятельская армия утратит численное превосходство, и тогда в наступление перейдет и Двинская армия.
Действительно, подобную версию плана Фуля можно прочитать в любом произведении, посвященном Отечественной войне. Однако кажется, что ни один из авторов подобного пусть и мало практичного, но вполне понятного плана, очевидно, не читал подлинный текст Фуля. Это неудивительно, ведь «план Фуля», а точнее, многочисленные стратегические наброски, сделанные печально известным генералом, никогда не были опубликованы. Они хранятся в РГВИА, и это 151 страница текста, написанного очень корявым французским языком, не слишком разборчивым почерком и с грамматическими ошибками чуть ли не в каждом втором слове. Русские авторы, видимо, поленились расшифровать эту «китайскую грамоту», а французские до нее не добрались.
Читатель будет, вероятно, очень удивлен, что никакого плана как такового в этих записках нет. Есть только многочисленные, порой абсолютно бессвязные фрагменты размышлений, написанных, судя по всему, в 1810 — начале 1812 г. Они касаются как предстоящей войны с Наполеоном, так и военного искусства вообще. Так как истинный текст Фуля никто еще никогда не приводил, мы поместили в приложении большой фрагмент опуса этого генерала. Иначе читатель бы просто не поверил тому, что будет сказано ниже.
Но для начала несколько слов о самом генерале Фуле. Он был характерным продуктом схоластической немецкой военной школы конца XVIII в. Сверх того, он был человеком очень странного поведения, полностью отрешенным от всех жизненных реалий. Фуль прожил в России шесть лет и не выучил ни одного русского слова, в то время как его русский денщик научился изъясняться по-немецки!
Точную характеристику как самому генералу, так и той ситуации, в которой он составлял «план», дал Карл Клаузевиц, оказавшийся в начале 1812 г. на русской службе. Так как Клаузевиц не знал ни одного слова по-русски, его определили в помощь Фулю, для общения с которым этот недостаток не имел большого значения.
