— Невольничий рынок! — внезапно воскликнул Карамон. С него было довольно этих умных разговоров о реках времени. Что касалось невольничьего рынка, то тут ему все было понятно. — Рейст! — позвал он брата. — Ты сказал, что уже несколько месяцев живешь здесь. Значит, это ты устроил так, чтобы жрецы обвинили меня в нападении на Крисанию! Это ты купил меня! Это ты послал меня на Игры!
Рейстлин, недовольный тем, что его сбили с мысли, сделал нетерпеливый жест, но Карамон проявил настойчивость.
— Почему? — сердито спросил он. — Почему ты отправил меня к этому гному?
— О боги, Карамон! — Рейстлин повернулся и холодно взглянул на брата. — Какая мне может быть польза от пьяницы и разжиревшего увальня? Там, куда я отправлюсь, мне понадобится сильный и умелый воин.
— И ты… ты велел, чтобы я убил Варвара? — сверкнул глазами Карамон. — Ты послал предупреждение этому… как бишь… Кварату?
— Не будь простаком, братец, — перебил его Рейстлин. — Какое мне дело до мелких придворных интрижек? До всей этой глупой возни? Если мне понадобится разделаться с врагом, то я лишу его жизни в мгновение ока. Кварат очень льстит себе, если считает, что я так расстарался из-за его ничтожной, персоны.
— Нотном сказал…
— Гном слышит только звон монет, которые сыплются на его ладонь. Впрочем, думай как знаешь. — Рейстлин пожал плечами. — Мне это безразлично.
Карамон обдумывал слова брата. Тас открыл было рот — на его языке скопилась по меньшей мере тысяча вопросов, которые ему ужасно хотелось задать, — но Карамон сверкнул на него глазами, и кендеру пришлось проглотить свои вопросы. Гигант думал долго, с видимым напряжением, и наконец поднял голову.
— Что ты имел в виду, когда говорил «гам, куда я отправлюсь»?
— Неважно, — отрезал Рейстлин. — Об этом ты узнаешь, когда придет время, если можно так выразиться. Мои дела в этой эпохе почти закончены, но кое-что осталось. Здесь есть еще один человек, которого, как и тебя, нужно сперва подготовить.
— Крисания, — пробормотал Карамон. — Я знаю, она нужна тебе, чтобы сразиться с Владычицей Тьмы, верно? Как там они говорили?.. Тебе нужен жрец, чтобы…
— Я очень устал, брат, — перебил его Рейстлин. Повинуясь жесту его руки, пламя в камине погасло, а магический кристалл в посохе перестал изливать свет.
Комната сразу погрузилась в холодную, зыбкую полутьму. Даже лунный свет померк за окном — Солинари опустилась за высокие городские стены. Рейстлин, негромко шурша по полу подолом рубашки, вернулся к своей кровати.
— Я хотел бы отдохнуть. В любом случае вам нельзя оставаться здесь надолго. Шпионы наверняка уже доложили о вашем присутствии, а Кварат все же опасный противник… по крайней мере для вас. Постарайтесь уцелеть: мне будет нелегко подыскать себе нового телохранителя. Прощай, брат мой, и будь наготове.
Скоро я призову тебя. Помни о дате.
Карамон хотел что-то сказать, но вдруг выяснилось, что он обращается к закрытой двери. Вместе с Тасом они каким-то чудом оказались уже в коридоре Храма.
— Невероятно! — вздохнул кендер завистливо. — Я не почувствовал никакого движения, а ты? Только что мы были там, и вдруг — бац! — уже здесь. А он только едва рукой пошевелил. Наверное, очень здорово быть магом — сигать сквозь пространство, время и закрытые двери! — И он покосился на дверь в комнату Рейсшина.
— Идем. — Карамон стремительно повернулся к выходу.
— Скажи, Карамон, — догоняя друга, спросил кендер, — что Рейстлин хотел сказать этим своим «помни о дате»? Может быть, скоро его день рождения? Может быть. ты должен сделать ему подарок?
— Нет, — проворчал Карамон. — Не говори глупости.
— Вовсе это не глупости, — оскорбление возразил кендер. — В конце концов, не за горами праздник Середины Зимы. Может быть, Рейстлин ждет подарка по этому случаю? Наверняка они тут, в Истаре, празднуют Середину Зимы так же, как и мы.
Может быть, ты…
Карамон вдруг остановился.
— В чем дело? — спросил кендер, испуганный промелькнувшим на лице гиганта выражением ужаса. Торопливо оглядевшись по сторонам, Тас на всякий случай нащупал черенок небольшого ножа, который носил в поясной сумке. — Ты что-то услышал?
— Дата! — воскликнул Карамон. — Дата, Тас! Праздник Середины Зимы в Истаре! — Резко обернувшись, он схватил кендера за плечо. — Год? Какой сейчас год?
Тас попытался собраться с мыслями.
— Кажется… мне кто-то говорил… девятьсот шестьдесят второй.
Карамон застонал и обхватил руками голову.
— Да что случилось-то? — удивился Тас.
— Думай, Тас, думай! — пробормотал Карамон и, не отнимая рук от головы, нетвердым шагом двинулся по темному коридору. — Что я должен был сделать? Что я могу сделать?
Тас медленно пошел следом.
«Подумаем, — размышлял он. — Праздник Середины Зимы девятьсот шестьдесят второго года… Историческая дата… Почему она кажется мне знакомой?»
— Вспомнил! — торжествующе воскликнул Тас. — Это был последний праздник перед… перед… Его бросило в пот.
— Последний праздник перед Катаклизмом! — прошептал он.
Глава 10
Денубис отложил перо и потер глаза. В библиотеке стояла отрадная тишина.
Жрец сидел за столом, прикрыв рукою глаза в надежде, что краткий отдых восстановит ясность его мысли. Однако надежда была напрасной. Когда Денубис открыл глаза и снова взялся за перо, чтобы продолжить перевод священных текстов, зрение опять его подвело. Слова и строчки плавали на странице, наползали друг на друга, и он не мог вникнуть в смысл ни одной фразы.
Денубис насупил брови и попытался сосредоточиться, так что в конце концов ему удалось кое-что разобрать, однако работа по-прежнему давалась ему с огромным трудом. Вдобавок у Денубиса разболелась голова, да так сильно, что он сам уверился, будто виски у него ломит вот уже несколько дней кряду. Эта тупая, пульсирующая боль будет, наверное, преследовать его даже во сне.
— Погода виновата, — в который уже раз сказал себе Денубис. — Странная погода, слишком жаркая для праздника Середины Зимы.
Действительно, стояла необычная жара, из-за высокой влажности воздух казался тяжелым и был совершенно недвижим. Листья на деревьях в саду безвольно обвисли, и даже за тысячу миль от Истара, в Катав, океанские воды стелились неподвижной гладью, отражая, раскаленное небо. Там также был полный штиль, и суда уныло стояли в порту, у причалов, а капитаны бранились и пили, пока в трюмах гнил дорогой груз.
Вытерев со лба испарину, Денубис попытался продолжить работу, но мысли уводили его в сторону. Он переводил Диски Мишакаль на родной язык, и с детства знакомая речь заставила его вспомнить странную сказку, которую прошлой ночью обсуждали два его земляка, два Соламнийских Рыцаря. Это была мрачная повесть — жрец попытался изгнать ее из памяти, однако все его усилия оказались тщетными.
