— Стой, Бупу! — воскликнул он, прихватив комок грязных тряпок в том месте, где, по его расчетам, предположительно должно было находиться ее плечо. — Клянусь тебе чем угодно, что не хотел украсть твое тайное магическое слово!
— Твоя уже украсть! — взвизгнула Бупу, размахивая перед лицом кендера дохлой крысой. — Твоя его сказать!
— Что я сказал? — удивился Тас, совершенно уже сбитый с толку.
— Тайный магический слово! Твоя сказать! — в ярости вскрикнула Бупу. — Вот, гляди!
Держа дохлую крысу перед собой и указывая ею в пространство, она завопила что есть мочи:
— Сейчас моя сказать тайный магический слово: «Тайный магический слова».
Вот! Теперь наша увидеть настоящий огненный магия!
Тас сжал голову руками и застонал.
— Гляди! Гляди! — в восторге пищала Бупу. — Моя зажечь! Моя зажечь! Оно не подводить — тайный магический слово! Упф! — Она показывала рукой куда-то в даль тропы. — Его плохой маг, моя знать.
Тас невольно посмотрел туда, куда указывал грязный палец, и вдруг часто заморгал. Впереди между деревьев на самом деле плясали языки пламени.
— Теперь я точно вернусь в Кендерхольм, — пообещал Тассельхоф самому себе.
— Мне положительно необходим маленький уютный домик… или поживу с родителями, пока мне не станет лучше.
— Эй, кто здесь? — раздался звонкий повелительный голос.
Тассельхоф почувствовал несказанное облегчение.
— Да это просто чей-то костер! — забормотал он, едва не пустив слезу от восторга и умиления. — Костер! И голос! Это она, она…
Чувствуя, что еще немного, и с ним случится истерика, кендер ринулся вперед сквозь сгустившийся вечерний сумрак.
— Это я, Тассельхоф Непоседа! — крикнул он. — Я… 0-ох!
Болезненный стон, сорвавшийся с губ Таса, был вызван тем, что Карамон довольно бесцеремонно сграбастал его своими ручищами, поднял над землей и зажал рот ладонью.
— Тс-с-с! — прошипел он ему на ухо, и у кендера все поплыло перед глазами от запаха «гномьей водки». — Там кто-то есть!
— Пф-бл-прккр! — Пытаясь вырваться, Тас яростно извивался в руках гиганта.
Карамон способен был насмерть задавить хрупкого кендера.
— Это тот, кого я ожидал увидеть! — кивая самому себе, многозначительно прошептал Карамон. Рука его еще крепче сдавила губы кендера.
Перед глазами Таса поплыли яркие голубые пятна. Он отчаянно боролся, изо всех сил стараясь разжать хватку гиганта, однако все было напрасно. Кендера, безусловно, ожидал бесславный и трагический конец, если бы у ног Карамона совершенно неожиданно не появилась Бупу.
— Тайный магический слово! — взвизгнула она и швырнула дохлую крысу прямо в лицо воину.
Отдаленный свет костра сверкнул в мертвых глазах-бусинках и отразился бликом на длинных желтых зубах, оскаленных в предсмертной гримасе.
— Уйя! — брезгливо вскрикнул Карамон, роняя кендера на землю. Тас упал на четвереньки и, жадно хватая ртом воздух, затряс головой.
— Что тут происходит? — раздался совсем рядом бесстрастный голос.
— Мы пришли… спасти вас… — объяснил Тас и, все еще сражаясь с головокружением, поднялся на ноги.
Перед ними на тропе возникла фигура в белой накидке, отороченной мехом, и Бупу с подозрением воззрилась на незнакомку.
— Тайный магический слово! — с гордостью заявила она, подбирая крысу и размахивая ей перед лицом праведной дочери Паладайна.
* * *
— Надеюсь, вы простите меня за то, что я не выказываю чрезмерной благодарности, — сказала Крисания Тассельхофу, когда они наконец уселись у огня.
— Я понимаю и прошу нас извинить. — Кендер с несчастным видом устроился на земле. — Я многое напутал и, как всегда, учудил целое представление, — с унылым видом продолжил он. — Мне и прежде говорили, что я способен любого свести с ума, однако, пожалуй, впервые мне удалось совершить это на самом деле.
Он засопел и с опаской покосился на Карамона. Исполин, закутавшись в плащ, сидел у огня прямо напротив него. Действие «гномьей водки» еще не кончилось, и он временами был то Рейстлином, то снова Карамоном. В качестве последнего он, чавкая и сыто рыгая, с аппетитом и в огромных количествах поглощал съестные припасы. Потом воин почтил их парой непристойных застольных песен — к полному восторгу Бупу, которая то и дело принималась подпевать и хлопать в ладоши.
Тассельхофа во время этого концерта раздирало противоречивое желание: либо расхохотаться, либо заползти куда-нибудь под гнилое бревно и умереть там со стыда.
Но в конце концов он рассудил, что Карамон с его похабными куплетами нравится ему гораздо больше, чем жутковатое перевоплощение толстяка в Рейсшина.
Метаморфоза эта всегда совершалась неожиданно, иногда прямо в середине очередного куплета. Тогда гигант начинал сутулиться, хрипло кашлять и озирать всех презрительно сощуренным взглядом. Время от времени он приказывал им заткнуться, хотя сам говорил больше и громче остальных.
— Это не твоя вина, — холодно разглядывая Карам она, сказала Крисания Тассельхофу. — Это вино сыграло с ним злую шутку. Карамон слишком тучен, простоват и не умеет владеть собой. Он готов подчиниться самым низменным своим желаниям. Не странно ли, что он — брат-близнец Рейстлина? Ведь Рейстлин прекрасно умеет владеть собой, он умен, образован, сдержан и столь изыскан. — Жрица недоуменно пожала плечами. — Безусловно, этот бедняга заслуживает самой глубокой жалости.
Поднявшись, она отошла на край поляны, где паслась стреноженная лошадь и лежала конская сбруя, и начала отстегивать от седла свернутую постель.
— Я должна буду упомянуть его в молитве Паладайну.
— Уверен, что молитва не помешает, — простодушно заметил Тассельхоф, — но мне кажется, что чашка тарбеанского чая помогла бы ему теперь гораздо лучше.
Крисания бросила на него взгляд, полный упрека.
— Я думаю, ты не помышлял о богохульстве, кендер, поэтому я прощаю тебе эти опрометчивые слова. Впредь, однако, я попросила бы тебя относиться к таким вещам с подобающей серьезностью.
— Я и говорил серьезно! — запротестовал Тас. — Карамону нужна только чашечка крепкого тарбеанского чая, и все…
Темные брови Крисании взвились вверх, и кендер осекся, хотя он понятия не имел о том, что могло до такой степени возмутить жрицу. Подавленный и опустошенный — он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя так скверно, — Тас принялся распаковывать свою постель. Наверное, ему было так же худо, когда вместе с Флинтом они летели на спине дракона во время битвы в Восточных Дебрях. Сначала дракон поднялся за облака, а потом устремился вниз по сужающейся спирали. На какое-то время в голове кендера все перепуталось — земля и небо поменялись местами. Потом, совершенно неожиданно, дракон оказался в нижнем слое облаков, и Таса окружила плотная молочная дымка.
