— Но ты только взгляни на нее, Карамон! На ее теле нет ни одной раны!
— Не хочу я глядеть на нее! Она мертва! Это моя вина! Мы похороним ее здесь, а потом я вернусь в Утеху и выкопаю могилу себе…
— Карамон!
— Иди, набери цветов и не мешай мне!
Даламар смотрел, как гигант выгребает разрыхленную землю руками и отбрасывает ее в сторону. По лицу его текли слезы. Кендер в нерешительности переминался возле мертвого тела. Лицо его, испачканное запекшейся кровью, выражало печаль и сомнение одновременно.
— Никаких следов, никаких ран, неизвестно откуда взялись дракониды… — Рейстлин нахмурился.
Неожиданно он опустился на колени рядом с Живцом, отчего тот в ужасе отпрянул в сторону.
— Говори, — приказал Рейстлин. — Рассказывай все. Я должен знать. Почему меня не позвали раньше?
— Д-д-драк-кониды уб-бивали, Х-хозяин, — словно в агонии, прохрипел Живец.
— Б-больш-шой ч-челов-век т-тоже убивал. П-потом приш-шел б-больш-шой т-темный!
Ог-гненные г-глаз-за. Я ис-спугалс-ся. Я б-боялся уп-пасть в в-воду…
— Я нашел Живца у самого края бассейна, — спокойно сообщил Даламар. — Другие сказали мне, что происходит что-то тревожное и странное. Тогда я заглянул в воду. Зная твой интерес к этой человеческой женщине, я поспешил…
— Хорошо, — Рейстлин в нетерпении оборвал объяснения Даламара.
Странные золотистые глаза его сощурились, губы плотно сжались.
Почувствовав гнев мага, несчастный Живец отполз как можно дальше. Даламар тоже задержал дыхание, однако гнев Рейстлина не имел к ним никакого отношения.
— Большой и темный, с огненными глазами — это же Сот! Значит, моя сестрица предала меня! — прошептал он. — Что ж, я чувствую твой страх, Китиара! Ты боишься! Я мог сделать тебя царицей этого мира. Я мог дать тебе несметные богатства и беспредельную власть. Но нет, ты, как и все, оказалась жалким червем с мозгами младенца!
Рейстлин поднялся и задумчиво посмотрел в бассейн. Когда он вновь заговорил, голос его был как всегда тих, но в нем звучала смертельная угроза.
— Этого я не забуду, моя дорогая сестра. Тебе повезло, что у меня есть другие, более срочные дела, иначе ты бы уже поменялась местами со своим прислужником — призрачным рыцарем!
Тонкие пальцы мага сжались в кулак, но Рейстлин тут же заставил себя расслабиться.
— Что же делать? Нужно что-то предпринять, пока мой брат не зарыл жрицу в могилу!
— Что происходит, шалафи? Я не понимаю… — несмело сказал Даламар. — Эта женщина — кто она? Что она для вас значит?
Рейстлин смерил ученика надменным взглядом, и эльф подумал, что тот сейчас упрекнет его за дерзость. Но маг промолчал. Его глаза на мгновение озарились внутренним огнем, и темный эльф вздрогнул, однако Рейстлин сумел подавить гнев, и взгляд его вновь стал бесстрастным.
— Разумеется, не понимаешь, — сказал маг. — Ты все узнаешь, но сперва…
Рейстлин замолчал. На лесной поляне, явленной в воде бассейна, возник еще один персонаж. Это был овражный гном, одетый в несколько слоев пестрых лохмотьев и волокущий за собой по земле большой дорожный мешок.
— Бупу! — прошептал Рейстлин, и губы его посетила редкая гостья — улыбка.
— Превосходно. Ты снова сослужишь мне добрую службу, малышка.
Протянув руку, Рейстлин наклонился и коснулся пальцами неподвижной воды.
Живцы дружно завопили от ужаса, ибо не раз видели, как жутко корчатся их сородичи, неосторожно свалившиеся в бассейн, прежде чем страшный жар превратит их в легкую струйку дыма. Но с Рейстлином ничего не случилось. Он пробормотал какие-то слова и, вынув руку из воды, спрятал ее под плащом. Даламар, однако, успел заметить, что пальцы мага стали белыми словно мрамор, а лицо исказила гримаса боли.
— Посмотрим! — возбужденно прошептал он. Даламар снова заглянул в бассейн и стал смотреть, как овражный гном подбирается к неподвижному телу женщины.
— Моя помогать!
— Нет, Бупу.
— Твоя не нравится мой магия! Моя идти домой. Во теперь моя помочь красивая госпожа.
— Во имя Бездны… — начал Даламар.
— Смотри! — приказал Рейстлин.
Даламар увидел, как грязная рука существа по имени Бупу нырнула в холщовый мешок. Порывшись там, Бупу достала довольно мерзкую на вид, дохлую, окоченевшую ящерицу. К этой дряни был привязан обрывок кожаного ремешка. Потом Бупу приблизилась к женщине и, когда кендер попытался помешать ей, грозно взмахнула перед его носом кулачком. Кендер вздохнул и, искоса поглядев на гиганта, продолжавшего яростно рыть землю, отступил я сторону. Печальное выражение его лица, покрытого запекшейся кровью, при этом нисколько не изменилось. Бупу опустилась на четвереньки и бережно положила ящерицу на неподвижную грудь женщины.
Даламар ахнул.
Грудь мертвой женщины дрогнула, и на ней слегка зашуршала белая ткань накидки. Даже Даламар услышал глубокое спокойное дыхание.
Кендер испустил торжествующий вопль.
— Карамон! Бупу вылечила ее! Она жива, взгляни!
— Какою… — Гигант прекратил копать и посмотрел на Бупу с изумлением и страхом.
— Ящерица лечить! — гордо сказала Бупу. — Всегда срабатывать.
— Да, малышка, — улыбнувшись, прошептал Рейстлин. — Насколько я помню, этот способ помогает даже от кашля.
Он провел рукой над поверхностью бассейна, и его голос зазвучал усыпляюще монотонно:
— А теперь спи, мой брат, усни, пока ты не выкинул еще какую-нибудь глупость. Спи, кендер, спи, маленькая Бупу. И ты спи, госпожа Крисания, спи в том царстве, где Паладайн охраняет тебя.
Продолжая бормотать заклинание, Рейстлин стал делать рукой такие движения, будто кого-то подзывал.
— Приди, приди, Вайретский Лес. Окружи их, пока они спят. Спой им свою волшебную песню. Замани их в чащу, на свои тайные тропы!
Закончив заклинание, Рейстлин повернулся к Даламару.
— А ты ступай за мной, ученик. — Легкая насмешка звучала в голосе мага, и, почувствовав ее, темный эльф внутренне содрогнулся. — Идем в мой кабинет.
Пришло время нам потолковать.
Глава 9
Даламар сидел в кабинете мага в том же самом кресле, в котором седела недавно Китиара, но, в отличие от нее, он чувствовал себя далеко не так спокойно. Где-то внутри тревожно билось ощущение неясной опасности, которое всегда сопутствовало его встречам с Рейстлином. Однако ему удавалось сдерживать свой страх. Внешне он не выказывал никакого беспокойства и выглядел скорее умиротворенным, а что до яркого румянца, появившегося на обычно бледных щеках эльфа, то его можно было объяснить благоговейным трепетом и восторгом оттого, что учитель почтил ученика своим доверием.
