В 636 г. до н. э. в Афинах впервые была предпринята попытка установления тирании. Власть попытался захватить молодой аристократ Килон, незадолго до того одержавший победу в Олимпийских играх. Встав во главе отряда сверстников, он занял Акрополь. Однако демос не поддержал Килона, и его мятеж был относительно легко подавлен властями полиса; при этом, правда, не обошлось без массовых убийств и кровопролитий. В расправе над мятежниками важную роль сыграли представители знатного рода Алкмеонидов, которому и впоследствии было суждено занимать очень видное место в афинском государстве. В частности, к этому роду принадлежал первый архонт 636 г. до н. э. Мегакл. Неудача заговорщиков показала, что Афины еще не созрели для тиранического режима, в отличие от соседних Мегар, Коринфа, Сикиона, где как раз в середине VII в. до н. э. власть перешла в руки тиранов. Значит, социально-политическая напряженность в полисе не стала еще столь острой, чтобы потребовать такого крайнего средства, как установление единоличной власти. Однако описанный инцидент повел к витку острой борьбы между аристократическими группировками. Убийство следовало за убийством, поскольку вступил в действие старинный обычай кровной мести.
Запустив этот механизм, его очень трудно было остановить. Пресечь междоусобные распри был призван первый в Афинах свод письменных законов, изданный в 621 г. до н. э. законодателем Драконтом, занимавшим должность архонта-фесмофета. Важнейшее место в этом своде занимал цикл законов об убийствах, которые должны были если не ликвидировать окончательно кровную месть, то, во всяком случае, поставить ее под контроль государства. Родственникам убитого не дозволялось отныне самовольно расправляться с убийцей; дело должно было быть передано на рассмотрение суда Ареопага или особой судебной коллегии эфетов.
Около того же времени (нам представляется наиболее вероятной датировка 615 г. до н. э.) состоялся судебный процесс над Алкмеонидами, расправившимися с участниками заговора Килона (Аристотель, Афинская полития. 1; Плутарх, Солон. 12). Впрочем, их обвиняли не в убийстве (они действовали от лица государства), а в преступлении сакрального характера, в том, что, перебив мятежников, находившихся на Акрополе под покровительством божеств, они осквернили полис. По приговору суда останки непосредственных виновников (которых уже не было в живых), в том числе Мегакла, были выкопаны и выброшены за пределы Аттики, а их потомки, во главе которых стоял сын Мегакла Алкмеон, осуждены на «вечное» изгнание. Удаление из государства целого рода (причем рода очень сильного и влиятельного), бесспорно, было симптомом глубокого политического кризиса.
Итак, два важнейших процесса наметились в жизни афинского полиса к рубежу VII–VI вв. до н. э.: постоянная межаристократическая борьба и растущее закабаление демоса, вызывавшее его естественное недовольство. Оба этих процесса серьезно подрывали стабильность и порядок в государстве; ситуация настоятельно требовала реформ. Эти реформы были проведены, и если в ближайшей перспективе достигли не всех своих целей, то, во всяком случае, в конечном счете, со временем, привели к другому, чрезвычайно важному результату: резко ускорили развитие Афин, ранее, как мы видели, шедшее средними темпами, превратили этот полис в один из самых динамичных в Элладе и уже к рубежу эпох архаики и классики сделали его наиболее значительным политическим, экономическим и культурным центром греческого мира. Уже этого достаточно для того, чтобы назвать государственного деятеля, осуществившего реформы, воистину гениальным. Речь идет о Солоне, появившемся на политической арене в нелегкое для афинского полиса время.
Лекция 5. Реформы Солона и их последствия
О реформах Солона нам уже неоднократно приходилось писать (наиболее подробно: Суриков, 2005, с. 72–150). Поэтому здесь мы остановимся на его деятельности достаточно кратко и только в тех контекстах, которые необходимо рассмотреть в рамках данного курса.
Великий законодатель сам принадлежал к кругам аристократии. Он был выходцем из рода Кодридов (Медонтидов), когда-то являвшегося царской династией. Мало кто в Афинах мог похвастаться более знатным происхождением, чем Солон. Нет сомнения, что этот факт прибавлял ему авторитета: не забудем о том, что одним из базовых критериев оценки индивида в афинском полисе, да и в целом в античной Греции, всегда оставалась его родословная. Правда, судя по всему, та ветвь обширного рода Кодридов, членом которой являлся Солон, к концу VII в. до н. э. уже обеднела, так что он был не очень богат.
Солон, как истый аристократ и выразитель аристократического мировоззрения, и в своих стихах крайне отрицательно относится к неправедно разбогатевшим людям, противопоставляет такое богатство подлинным доблестям. Тем не менее для улучшения своего материального положения он сам был вынужден заняться морской торговлей (Плутарх, Солон. 2). Впрочем, это сослужило ему хорошую службу. Много путешествуя, будущий законодатель и реформатор знакомился с нравами, обычаями, политическим устройством других государств, что, несомненно, должно было расширять его кругозор. Не случайно для всей последующей деятельности Солона было характерно сочетание двух начал: стремления к необходимым преобразованиям и здорового консерватизма. Аристократ, но аристократ отнюдь не закосневший в слепой приверженности традиционной системе ценностей, а в высшей степени мобильный и гибкий по всему складу своего ума, – таким предстает Солон из источников и прежде всего из его собственных элегий.
Эти стихи отличаются ярко выраженной политической направленностью, суровой критикой существовавшего состояния дел. Яркими и в то же время мрачными красками поэт живописал кризисные явления в афинском полисе (стремление «вождей народа», то есть, скорее всего, аристократов, к несправедливому обогащению, угроза гражданской смуты-стасиса, плачевное положение простого народа) и выдвигал как средство избавления от бед лозунг «благозакония» (eunomia).
Судя по всему, Солон благоволил к опальному роду Алкмеонидов, небезосновательно видя в них своих потенциальных сторонников, и использовал свой авторитет для того, чтобы добиться возвращения «проклятого» рода в Аттику. И в 594 г. до н. э. это возвращение последовало. В это время (а Солон получил уже чрезвычайные полномочия для проведения реформ), несомненно, по инициативе законодателя был принят закон об амнистии. Этот закон дошел до нас в передаче Плутарха (Солон. 19), цитирующего его дословно, и предписывает восстановить в гражданских правах всех ранее лишенных их лиц, за исключением тех, в отношении которых приговор был вынесен в нескольких специально оговоренных судебных органах (в Ареопаге, в коллегии эфетов или в Пританее). Алкмеониды не входили ни в одну из этих последних категорий (их осудила созданная ad hoc особая комиссия из 300 судей) и, следовательно, подпадали под амнистию.
Кстати, общее историческое значение той солоновской меры, о которой идет речь, трудно переоценить. Насколько известно, это была первая амнистия в афинской истории, а впоследствии к подобному средству разрядки напряженности во внутриполитической ситуации прибегали неоднократно (в том числе в 526-м, 480-м, 403 гг. до н. э.). Амнистия, проведенная Солоном перед началом его реформ, была направлена в первую очередь на то, чтобы расширить круг потенциальных сторонников готовящихся преобразований. Целями этой акции были преодоление раскола внутри гражданского коллектива, достижение примирения и компромисса, укрепление единства и стабильности полиса. В законе об амнистии, как в зеркале, отразился общий дух солоновской деятельности.
