Так государственный быт Исландии, Швеции и многих других государств сначала принял тот вид, который предписывала нужда, но в дальнейшем развитии устроился сообразно с обстоятельствами; Швеция, по духу республиканская, стала по наружности монархической, Исландия же осталась республикой, как по духу, так и по наружному складу. По мысли исландца, его государство должно управляться союзом свободных людей, без влияния внешних обстоятельств; верховную власть следовало вручить независимым сочленам общества, свободным домовладельцам, с одинаковыми правительственными правами, но это равенство, составляющее основную мысль демократического начала, отчасти ограничивалось правами и значением, переходившими к потомкам первых родоначальников, наследственностью должности годи, начальника годорда: в его семействе 36 таких годи представляли некоторый род высшего дворянства; они составляли сенат и высший суд Исландии в альтинге; из них набирался лагман, носивший это достоинство до тех пор, пока пользовался общим доверием; он созывал годи подавать свои мнения о новых законах или в других важных делах; их мнения предлагались через него народу, который одобрял их и давал им силу или отвергал.
Годи уже рано обнаружили стремление расширить пределы своей власти, каждый в своем хераде. Но эта должность никогда не оставалась так строго наследственной, чтобы не имело место избрание народом; притом свободные люди херада неохотно подчинялись чужой воле, тем меньше сносили несправедливость и насилие, потому власть годи преимущественно основывалась на его личном значении и превосходстве сил на его стороне; нередко случалось, что другой честолюбивый, умный и знатный человек ни в чем не уступал годи своего херада.
Так же, как в древней Греции, это разнообразило отношения, вызывало соперничество, возбуждало умы, поддерживало силы в их деятельности и сообщало всему народу постоянное движение. Это было то самое время, когда Исландия изобиловала скальдами и рассказчиками саг; чудная сила отражалась во всех действиях и обогащала жизнь беспрестанно новыми явлениями; тогда высокое чувство гражданственности и свободы одушевляло всех жителей острова, любовь к наукам и искусствам указывала им путь к славе, независимой от войны.
В отношениях к норвежским королям, со времен Харальда Харфагра бросавшим жадные взоры на остров, исландцы были очень осторожны. Олаф Дигре (Толстый), казавшийся оченъ расположенным к ним, отправлял в Исландию лес и снискал себе дружбу многих; наконец, послал дружеские поклоны и письма ко всем годи, вождям и целому народу и напрашивался к ним в короли, если захотят они быть его подданными; во всяком добром деле он будет их помощником и другом, они ему также; вместе с тем он просил уступить ему островок близ Офьерда, назывемый Гримсей, за что обещал вознаградить их в своей земле, чем только они пожелают.
Тогда один исландец сказал землякам: «Мое мнение в этом деле таково, что, соглашаясь на желание Олафа, мои земляки берут на себя обязанность платить ему подати и всякие другие сборы, какие получает он с норвежцев; такую беду мы примем не только на себя, но и на всех наших сыновей и их детей, со всем нашим племенем и народом, населяющим остров, и это рабское состояние никогда не отойдет опять от жителей Исландии. Верю, что король Олаф человек добрый, но еедь короли не все одинаковые: есть добрые, есть и злые. Так если жители этой страны хотят сохранить свою свободу, какой пользовались со времени населения острова, не надо отнюдь уступать королю ничего такого, на чем со временем он мог бы основать свои законные притязания: ни владений, ни податей, которые тогда сочтутся должной повинностью. Но вот что считаю я приличным: пусть жители острова пошлют Олафу дружеские подарки, какие сами выберут, — соколов, либо лошадей, шатры, паруса, или другое что, годное в подарок, — оно пойдет на хорошее употребление, потому что на это покупается его дружба. О Гримсее надобно сказать так: оттуда ничего не вывозится, годного в пищу, зато можно содержать там большое войско, а если чужеземное войско утвердится на этом островке и будет ездить туда и обратно на длинных судах, то, полагаю, многие из поселенцев найдут его у себя перед воротами». Когда он кончил, народ решил не соглашаться на просьбу короля.
Меньше они остерегались самих себя; не боялись, что свобода обратится в дикий произвол, что опасность грозит со стороны богатых и сильных родов. С прекращением морских набегов беспокойные силы обратились внутрь государства. Власть и значение лагмана были слишком недостаточны для сохранения порядка и равновесия между многими годи острова, равными друг другу по званию, но различными по силам и образу мыслей. Кровопролитная вражда между знатными родами острова, возникший оттого дух партий и внутреннее несогласие отличают последнее время четырехсотлетнего существования Исландской республики, Слабейшие были угнетаемы; несколько сильных вельмож тревожили весь остров и искали для себя поддержки в благосклонности норвежского короля. Общее благо приносимо было на жертву частных выгод, и все действия обличали безумную горячность. В таком положении, когда исландцы не могли больше управлять собой, свобода пала: одни покорились власти норвежского короля в 1261, другие — в 1264 году. После этого остров пришел в упадок. Песня и сага замолкли.
Глава восьмая
Поселения скандинавов в Гренландии
Спустя некоторое время после первою населения Исландии некто Гунбьерн, при путешествии на этот остров или оттуда, был занесен бурей в Северное море и пристал к голому необитаемому острову, который по его имени назван Гунбьернскер (skaer, немецкое I Scbeere — шхера, скалистый островок). К северу от него Гун-Счлрн видел другую землю с высокими белыми горами.
Вскоре потом один исландец, Эйрик Рауд (Рыжий), за убийство был объявлен вне закона и на три года был изгнан из Исландии. Он решился отыскать виденную Гунбьерном землю, нашел ее, осмотрел и прожил на ней все время своего изгнания, потом воротился и хвалил зеленые луга новооткрытой земли (grunes Land), что и подало по-|1»ол назвать ее Gronland.
[140]
Это послужило для многих приманкой к поездкам в новую прекрасную страну для поселения там. Сам Эйрик Рауд воротился туда, за ним следовал флот из 25 судов, привезший в 985 году первых поселенцев в Гренландию.
[141] С этих пор переселения в эту страну год от года умножались. В короткое время великие пространства земли возделаны и населены исландскими и скандинавскими поселенцами, как на восточной, так и на западной стороне.
