В 1687 году, когда бедствия захлестнули страну, вспыхнул очередной мятеж. Мехмет IV был свергнут и заменен своим братом Сулейманом II, правившим с 1687 по 1691 год. Сбитый с толку, новый султан, трясясь, появился из мрачных задворков дворца Топкапи, ожидая, что его казнят – но ему сообщили, что он восходит на престол, как один из потомков Пророка, и глава бекташей произнес над ним текст посвящения. Мятежные войска успокоились, когда их лидеру дали поместье и должность губернатора Румелии. Но единственным реальным способом остановить внешних врагов было отвлечение внимания австрийцев на запад, и это стало тем самым долговременным фактором, который спасал империю снова и снова.
В 1699 году был заключен Карловицкий договор, по которому турки теряли Венгрию. Они, вероятно, отдали бы и больше, но в 1701 году Габсбурги втянулись в крупный конфликт с Людовиком XIV – в войну за Испанское наследство. Битва при Зенте на сербско-венгерской границе в 1697 году показала, насколько отсталыми стали османские силы, и отсталость эта усиливалась заблуждением, вызванным манией величия: повсюду развивались штандарты Пророка, вдохновляя на самоубийственные атаки, одну за другой. Тактика османов везде терпела неудачу, и все-таки в настоящий момент никакой иной у них не существовало. Империя обязана была расширяться, раз приходилось чем-то занимать янычар, которые иначе создавали политические проблемы.
В прежние дни плата янычарам формировалась из доходов с завоеванных мест. Теперь же империя перешла к обороне, снова и снова. Если бы она оставалась такой, как была, или если бы столкнулась с одним конкретным противником, она вполне могла бы выжить старым способом. Поэтому единственная реальная надежда на спасение заключалась в соперничестве возможных противников между собой.
Учитывая, что война за Испанское наследство длилась до 1713–1714 годов, время от времени противникам приходилось перебрасывать войска на другие театры, и это позволяло туркам возвращать некоторые из потерянных территорий. Но когда война закончилась, австрийская армия под командованием принца Евгения Савойского вернулась на Балканы и разгромила османскую армию при Петервардейне в 1716 году, хотя присоединившиеся к ней венецианцы действовали менее удачно. Они потеряли часть Греции, но Пожаревацкий договор 1718 года отдал австрийцам Белград, и мусульманское население стало уходить из Венгрии. Некоторые поражения случились на добрые двадцать лет позднее, чем должны были произойти – в основном потому, что австрийцы оказались втянуты в войну с поднимающейся Пруссией. В течение удивительно долгого времени продержался мир: период до 1730 получил известность как «эпоха тюльпанов».
Тюльпан появился из Центральной Азии, его название происходит от персидского слова «turban»; он был привезен из Турции, и в Голландии в 1630-х годах началась знаменитая тюльпанная мания с невероятной спекуляцией даже будущими ценами на луковицы. Теперь тюльпанное сумасшествие возникло в Турции, оно раздувалось Ахмедом III (правил с 1703 по 1730 год), и этот цветок дал свое имя яркому, хоть и короткому периоду.
Ахмед III был мирным человеком и, в отличие от большинства султанов, получил относительно свободное воспитание вне «клетки» Топкапи. Ему повезло в том, что был открыт новый источник годового дохода от налоговых пошлин на Дунае, и он эффектно тратил появившиеся средства. То был момент, когда западные, и особенно французские моды начали проникать в Османскую империю, и Ахмед организовал их импорт или же копирование. Он имел во дворце свой киоск, украшенный панелями с цветными рисунками в европейском стиле. Его посол во Франции вернулся с восторженными описаниями парков и дворцов французского короля, и Ахмед выбрал место Кагитхан, известное как «сладкие воды Европы» – здесь в Золотой Рог впадали два потока. Тут он возвел дворец Садабад с распланированными садами, засаженными в основном тюльпанами, здесь проходили невероятные церемонии с участием черепах, на спинах которых закреплялись свечи, чтобы освещать цветы.
Большую часть этого периода сохранялся мир, и «эпоха тюльпанов» с любовью отражена на миниатюрах придворного художника Левни (его рисунки в Сюрнамэ-и Вехби 1720 года изображают праздник обрезания сыновей Ахмеда, сопровождавшийся «танцующими мальчиками», что было характерно для традиций османского двора).
Но это оказалось последними днями империи, созданной великими султанами. Османы завершали свой путь. Время от времени еще появлялись талантливые великие визири, такие, как Ибрагим-паша из Невшехира в Каппадокии. Управление особенно улучшилось при Ахмеде III, который понимал, что в Европе и России происходит что-то грозное.
В первой половине XVIII века османские послы впервые появились за границей, в первую очередь в Париже, и некоторые из них предпринимали серьезные попытки, чтобы понять происходящее. Увы, другие оказывались ленивыми и не уделяли внимания тому, что видели, расценивая это как не заслуживающие внимания действия иноверцев. Иностранная торговля росла, а с нею увеличивалось и число иноземных купцов, особенно в Смирне и Салониках. В свою очередь, Запад был очарован турецкими модами и узорами, и отношения людей на личном уровне часто становились очень хорошими.
Леди Мэри Уортли Монтегю (она была дочерью графа и имела очень обширные связи, в том числе с папой Александром) дал одно из классических описаний Турции в этот период в своих письмах домой. Она описывает, как в 1716 году пересекла границу Османской империи по пути в Константинополь, куда ее мужа назначили британским послом. В Белграде она встречается с наместником, человеком огромной энергии и обаяния, который пьет и рассказывает смешные истории; но в стране полно разбойников, и ей требуется целая кавалькада янычар для обеспечения безопасности в путешествии. Янычары жестоко обращаются с местным населением, не видя в этом ничего особо предосудительного. В Константинополе удивительная женщина подмечает различные детали и учит язык, у нее появляется много знакомых среди турецких женщин, они рассказывают ей о различных деталях турецкого быта. Вне дома женщины обязательно находятся под вуалями, и никто не может узнать их в лицо, поэтому они могут позволить себе тайные встречи с мужчинами без лишних вопросов.
Тем не менее XVIII век является одним из самых трудных для понимания периодов османской истории, потому что снова и снова отбрасывает вас к западным оценкам, иногда обманчиво высокого литературного качества, но всегда основанным на наблюдениях извне. Если же вы попадали внутрь этого мира, оценить его оказывалось чрезвычайно трудно, так как этот век был религиозным, и османская элита воспринимала себя в религиозных терминах, с использованием мистического словаря.
Тем временем султаны наследовали друг другу, ни один не был особенно интересным, и даже крайне набожный Осман III (правил с 1754 по 1757 год) оказался скучным человеком. На представительском уровне все было великолепно, и каждый мемуарист отмечает необыкновенные празднества, иногда длительностью в две недели – например, в честь обрезания юных сыновей султана. Но глубинные проблемы никуда не делись, и иногда ситуация оканчивалась взрывом. Ахмед III был свергнут в 1730 году мятежом янычар, возглавлявшимся албанцем по имени Патрона Халил, которого удовлетворила только казнь Ибрагима-паши и других близких сподвижников султана. В результате преемнику Ахмеда, Махмуду I (правил с 1730 по 1754 год), пришлось сыграть долгую и вероломную игру, пригласив Патрону Халила и его друзей на пир, предположительно в честь их назначения на высокие посты, где их всех зарезали. Это стало концом «времени тюльпанов».
