Однако в результате победы Брусилова в войну вступила Румыния
[10]. Ее лидеры не хотели этого, зная, какая судьба постигла Сербию, но союзники заставили, пообещав вознаградить венгерскими землями и помочь ударами с Южных Балкан (где с 1915 года у них находилась база в Салониках, укомплектованная частично остатками сербской армии). В Берлине и в Вене встревожились: сняли Фалькенгайна (его отправили командовать 9-й армией на новый фронт). Румыны не имели никакого военного опыта, солдаты были стойкие и упорные, но офицеры знали очень мало и удивляли всех своей несообразностью (одним из первых приказов было предписание младшим офицерам не пользоваться тенями для век). Армия с трудом перебралась по карпатским перевалам в Трансильванию, и у нее моментально возникли неурядицы со снабжением. Центральные державы кое-как сумели наскрести войска, пользуясь тем, что наступление Брусилова сбавило темп (Россия потеряла около миллиона человек). Натренированные горные части выдвинулись на перевалы. В Салониках в это время на союзников наваливалась одна беда за другой: нехватка продовольствия, малярия, пожар. Смешанные немецкие, болгарские и турецкие войска могли свободно пойти в наступление на север, через болгарскую границу по Дунаю. Румыны не понимали, куда направить свои силы: избрали сначала один фронт, потом — другой, потерпев поражение на обоих. В начале ноября войска Центральных держав прошли западные перевалы Трансильванских Альп и тоже вышли за Дунай. Румынская армия, оказавшись под угрозой изоляции, 7 декабря оставила Бухарест и под прикрытием русских войск начала отходить в дыму от горящих нефтяных скважин на новые оборонительные позиции в горах Молдавии.
4
В 1916 году почила в бозе Европа девятнадцатого века. Символом ее кончины стал уход из жизни Франца Иосифа, престарелого императора Австрии, 21 ноября. Он родился в 1830 году, в то время, когда только зарождались железные дороги, парламентский либерализм, и стал прадедом для самых разных народов своей империи, говорившим на всех ее языках. Теперь, в 1916 году, страна была охвачена национализмом, вовлекавшим в войну массы людей и разжигавшимся прессой. Государство теперь вынуждено было предпринимать гораздо больше усилий, чем в 1913 году, пришлось печатать бумажные деньги, поднимать налоги на недосягаемую высоту. В конце 1916 года произошло еще одно событие, символизирующее кончину старого мира: в Лондоне давняя парламентская либеральная коалиция потерпела поражение при голосовании по вопросу о конфискации вражеской собственности в Нигерии. Несколько ультраконсерваторов, возмущенных мировой бойней, взывали к прекращению огня, но их никто не хотел слушать. Во всех странах, невзирая на события 1916 года, требовали войны «до победного конца», как говорили в России. В Британии появился новый энтузиаст войны, Дэвид Ллойд Джордж, и он настроился на то, чтобы нанести последний, сокрушительный удар — «нокаут».
ГЛАВА ПЯТАЯ
1917
1
Большие войны обладают собственной кинетической энергией. Как считают немецкие историки, государственные деятели в 1914 году мыслили категориями «кабинетной войны», то есть такой войны, которую можно начать и закончить по желанию вождей. Но трудно признать ошибку и прекратить войну, когда на фронт уже призваны миллионы, принесены страшные жертвы, люди заразились враждой и ненавистью, а над политиками, государственными мужами и генералами навис карающий дамоклов меч общественного мнения. Наверное, испытывал желание остановить войну австрийский император. Хотели это сделать папа римский и президент Вильсон. Однако они устранились. К исходу 1916 года появились лидеры-радикалы, придумавшие свои варианты «нокаута» Ллойда Джорджа. Драматизм положения заключался еще в том, что каждая из сторон считала возможным нанести такой удар. Новые лидеры в Германии, и Людендорф прежде всего, осознавали, что на Западе сложилась патовая ситуация. А подводные лодки? А перспектива уморить голодом британцев? Некоторые левые политические деятели порвали с социал-демократами, но серьезная оппозиция войне еще не созрела. Напротив, милитаризация страны достигла небывалого размаха. По «программе Гинденбурга» всем мужчинам в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет надлежало трудиться в военной промышленности, предстояло вдвое увеличить военное производство (что и было сделано). Во Франции новый энергичный генерал Робер Нивель, прославившийся в сражении при Вердене, обещал принести нации очередную блистательную победу, чем ввел в заблуждение почтенного Жоффра, ставшего к этому времени маршалом, но игравшего второстепенную роль. Несмотря на потерю индустриального севера, импровизации совершили чудеса в военной экономике, а Нивель гарантировал выиграть войну, комбинируя действия пехоты и эффекты «ползущего огневого вала».
Немцы первыми начали претворять в жизнь принцип jusqu'au boutiste («идти до конца»). Они объявили неограниченную подводную войну. Это был рискованный шаг, угрожавший втягиванием Соединенных Штатов в военные действия на стороне союзнических держав. Американцы вели бурную торговлю с Британией, и от нее во многом зависело их экономическое благосостояние. Британцы были самыми крупными иностранными инвесторами в Америку. А что, если немцы действительно заблокируют торговые связи, потопляя суда вместе с экипажами и пассажирами? Американцы вовсе не собирались вмешиваться в войну, и их президент Вудро Вильсон призывал к компромиссному миру. Подлодки Германии могли изменить его мнение.
Новое верховное главнокомандование Германии, понимая бесперспективность сухопутной войны, сделало ставку на флот. Морское ведомство, недовольное недееспособностью больших кораблей, возлагало надежды на подводные лодки, показавшие высокую эффективность уже в начале войны: одна U-29 пустила ко дну три британских линкора. Они будут торпедировать торговые суда, снабжающие Англию, перережут океанские «дороги жизни», и британцы испытают такие же лишения, какие выпали на долю немцев в «турнепсовую зиму» 1916/17 годов. Однако возникали две проблемы. Одна — чисто формальная, хотя и деликатная. Международное право запрещало топить без предупреждения гражданские суда. Экипажам и пассажирам должна быть предоставлена возможность воспользоваться спасательными шлюпками, а кроме того, судно могло и не иметь на борту грузы военного назначения. Конечно, если немцы начнут торпедировать американские корабли, то Соединенные Штаты, по всей вероятности, вступят в войну. В Германии такие доводы отметались как Humanitatsduselei — «гуманное пустозвонство». Немцы были убеждены: британцы хотят задушить их голодом. Они считали, и не без оснований, что США слишком благосклонны по отношению к союзникам: благодаря их займам удерживался английский фунт, а торговые поставки помогали военной экономике Франции. Изменит ли что-либо реальное вмешательство Америки в войну?
Вторая проблема казалась сложнее. В 1915 году у немцев было немного субмарин — пятьдесят четыре, малой дальности и в основном с четырьмя торпедами. Предполагалось: встретив в британских водах какое-либо судно, подводная лодка должна всплыть, запросить сведения о характере груза, проверить его и с учетом обстоятельств разрешить команде высадиться в спасательные шлюпки, прежде чем потопить корабль. Субмарина, выполнявшая эту процедуру, называвшуюся «крейсерскими правилами», подвергала себя угрозе оказаться под обстрелом из скрытых орудий. Однако другая сторона миссии — пуск торпеды, бесшумно скользящей чуть ниже ватерлинии по судну, на котором могли находиться женщины и дети, считалась варварским и бесчеловечным актом (еще в 1914 году Черчилль удивлялся тому, что такие методы применяются на море). Столкнувшись с британской блокадой, Германия уже в первые месяцы 1915 года объявила неограниченную подводную войну — потопление судов без предупреждения; вокруг Британских островов была демаркирована запретная зона, и 7 мая 1915 года немцы потопили пассажирский лайнер «Лузитания» (тысяча двести одна жертва, среди них — сто двадцать восемь американцев). Соединенные Штаты выразили резкий протест. Германия, не имевшая достаточное количество подлодок, дала задний ход и обещала впредь придерживаться «крейсерских правил». Однако в 1916 году немцы спустили на воду сто восемь субмарин и построили стоянку для легких подлодок в бельгийском порту Зеебрюгге, откуда они могли угрожать транспортам в Ла-Манше. К концу года Германия была готова начать новую кампанию неограниченной подводной войны. Командование военно-морского флота представило доклад со всеми расчетами и пригласило двух известных экономистов из Берлинского университета — Макса Зеринга и Густава Шмоллера — для обоснования ущерба, который Германия способна нанести Британии. Она рухнет, охотно подтвердили экономисты, особенно если «цеппелины» сбросят бомбы на зерновые склады в портах Ла-Манша.
