Американцы всегда рассматривали корейскую войну как чисто локальную попытку мирового коммунизма расширить сферу своего влияния. Но для русских эта война представляла собой нечто большее. Это был заранее спланированный удар, преследовавший двойную цель – испытать волю США к сопротивлению и отвлечь внимание от более важных сталинских планов в Европе.
Это было блестящим мероприятием – военным и дипломатическим. Лишь сейчас историки начинают понимать, что отсутствие русского представителя на дискуссии в ООН, в результате которой вооруженным силам США было позволено воевать под американским флагом в Северной Корее, отнюдь не было ужасной ошибкой, совершенной русскими политиками. Как раз наоборот. Если бы Россия присутствовала на этих дебатах (что она легко могла сделать), то она была бы вынуждена использовать право вето.
Если бы советский делегат Яков Малик присутствовал в Совете Безопасности при обсуждении первой резолюции, осуждающей эту агрессию, то советское вето могло бы быть использовано, чтобы не допустить ее принятия. Конечно, он мог не успеть прибыть туда вовремя, поскольку чрезвычайное заседание было созвано через 24 часа после нападения. К тому же Россия отозвала своего представителя из Совета Безопасности за 5 месяцев до этого по причине, что место Китая занимал гоминьдановец. Но советский представитель наверняка мог прибыть вовремя через 3 дня, ко второму голосованию, узаконившему военное вмешательство США. И бесспорно, что он мог прибыть вовремя к еще более позднему третьему голосованию, в результате которого было создано объединенное военное командование сил ООН. Но следует задать вопрос: действительно ли русские совершили какую-нибудь ошибку? Могли ли они не заметить столь важное положение Устава ООН, в создании которого они сами принимали участие? Неужели они забыли негативную силу права вето, которое они с таким постоянством и так эффективно использовали с момента основания Организации Объединенных Наций? У русских было достаточно времени, чтобы все обдумать – в противоположность американцам, которые, оказавшись перед лицом внезапного нападения, действовали исключительно эффективно. В Вашингтоне сейчас преобладает мнение, что русские вели очень умную игру. Они подготовили ловушку и наблюдали, как американцы в нее втягивались.
Если бы русские использовали вето, то американцы должны были бы вести борьбу в одиночку, а не под голубым флагом ООН. Если бы США сделали это, то из соображения престижа русские должны были вмешаться на стороне Кореи. Но Россия еще не была готова к этому. И поэтому русская стратегия состояла в том, чтобы выиграть как можно больше, не втягиваясь в непосредственную конфронтацию с вооруженными силами США.
Получилось так, что Советы, цинично используя Северную Корею, смогли вовлечь США в войну в далекой стране, о которой американцы мало что знали. Россия, прикрываясь завесой этой войны, смогла сосредоточить свои войска, организовать крупные военные учения Варшавского Договора, создать новые виды оружия и дать их корейцам для испытания на поле боя. Причем все это было осуществлено под видом реакции на усиление международной напряженности, а не в порядке подготовки нападения на Западную Германию.
Хотя это может показаться чрезмерным упрощением, заявление о том, что операция «Раскол» косвенным образом вызвала корейскую войну, не является полностью неоправданным. Именно операция «Раскол» высекла искру – дала пишу для сталинской паранойи. Он нуждался в этой войне, потому что после ужасных политических последствий инсценированных процессов ему надо было дать какую-нибудь победу международному коммунизму. Ему надо было показать не только Западу, но и всем в своем собственном лагере, что он – а не американцы – олицетворяет собой будущее.
Хотя корейская война проходила в Азии, в действительности это был европейский конфликт. Корейские и китайские солдаты дрались в защиту европейских интересов. Конечно, солдаты войск ООН также гибли, но это носило преимущественно характер несчастных случаев. Отношения между Востоком и Западом стали такими тесными, что для того, чтобы разрядить невыносимое напряжение, обязательно должна была произойти война. Корея была для этого удобным местом. Ее преимуществом было то, что она находилась достаточно далеко от Европы и Америки, а это давало гарантию, что белых граждан фактически не будут убивать; ее удаленность обеспечивала и то, что никакое поражение одной из сторон не вызовет использования атомных бомб в западном полушарии для поддержания национального достоинства. Обе стороны подогревали амбиции своих союзников в Корее, русские к тому же убедили северян начать внезапное наступление. Сталин был не из тех, кто хорошо думает о своих товарищах. Если такие товарищи, как Райк, оказались предателями, то это не потому, что ими двигала какая-то идея, а в силу оппортунизма. Сталин чувствовал, что он должен показать, что является хозяином. И он выбрал маленькую слаборазвитую страну в Азии, чтобы поупражнять свои мускулы.
Если операция «Раскол» повлияла на возникновение войны, то и война оказала решающее влияние на судьбу операции. Нападение Северной Кореи 25 июня 1950 года застало правительство США врасплох. Хотя ЦРУ на протяжении некоторого времени докладывало о приведении северокорейских войск в состояние боевой готовности, оно не смогло предупредить об угрозе вторжения через 38-ю параллель. В широком плане та критика, которой немедленно подверглось ЦРУ, была несправедливой, поскольку оно в данном случае натолкнулось на генерала Дугласа Макартура, «подавлявшего» всякого, кто приносил плохие вести.
Но пока генерал Макартур занимал свой высокий пост, было немыслимо, чтобы он стал козлом отпущения. В результате способный и честный руководитель ЦРУ адмирал Хилленкётер был вынужден уйти в отставку, а вместо него был назначен генерал Беделл Смит. Став в октябре 1950 года директором ЦРУ, Смит первым делом поднял доклад об обстановке в Корее, составленный в 1949 году Даллесом и Джексоном и тогда же положенный под сукно президентом Трумэном. Затем он вызвал в Вашингтон обоих главных авторов доклада – Даллеса и Джексона и предложил им представить свои рекомендации. Это был один из самых важных моментов в карьере Даллеса: наконец у него в поле зрения оказалось его будущее наследство. Смит мудро перепоручил все вопросы разведки Даллесу, а сам сосредоточился на крайне необходимой внутренней реорганизации и, что было самым главным, на установлении новых взаимоотношений с Белым домом и Пентагоном, с тем чтобы они прислушивались к тому, что говорит ЦРУ. Даллес и Джексон, глубоко уважавшие Смита, предоставили ему возможность заняться этой важной проблемой, а сами окунулись в практическую работу. Даллес быстро обнаружил, что специалисты ЦРУ серьезно озабочены военной угрозой, но ни президент, ни конгресс до сих пор не хотели прислушаться к их предупреждениям. Руководство штаба НАТО в Европе просто не верило, что ЦРУ вообще способно добыть сколько-нибудь ценную разведывательную информацию. В самом деле, любые разговоры о коммунистической агрессии слишком уж смахивали на типично американские басни на тему «красные под кроватью», чтобы их принимать всерьез. Американское военное командование во главе с председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Омаром Брэдли рассматривало доклад ЦРУ о том, что, по мнению русских, американцы не станут воевать за целостность Европы, не как ценный разведывательный документ, а как прямое оскорбление достоинства американского народа.
