Свидетельством вклада российских контрразведчиков в сохранение государственной и военной тайны в Морском ведомстве может служить оперативная комбинация столичных и владивостокских контрразведчиков по разоблачению и задержанию директора «Путиловских верфей» К. А. Орбановского. Еще перед началом войны российские разведчики в Германии добыли сведения б том, что К. А. Орбановский намеревается вывезти через Приморье за границу секретные документы. Эта информация была срочно передана во Владивосток. Операцией по ликвидации немецкого агента руководил бывший помощник начальника петербургского КРО ротмистр А. А. Немыский. 16 сентября 1914 г. Орбановский был задержан в гостинице «Версаль». Его задержали «с поличным». При аресте в качестве компрометирующего материала у него были изъяты следующие документы: судостроительная программа от 1912 до 1930 г., технические условия на поставку предметов из стали, выдержки технических условий русского морского министерства за 1913 г., перечень материалов, необходимых для Ижорского завода, технические условия на поставку изделий из кованной стали, технические условия для поставки металлического сплава — антимона на Санкт-Петербургский патронный завод. Эти документы были предназначены для передачи руководству крупнейшей в Приморском регионе германской резидентуры торговой фирме «Кунст и Альберс».
Наряду с частными и казенными предприятиями военно-промышленного комплекса в сфере особого внимания российских контрразведчиков оказались крупные страховые общества. В результате «внутреннего освещения» деятельности крупнейшего российского страхового общества «Жизнь» были получены косвенные улики о причастности ее служащих к шпионажу. Так, сын директора общества В. П. Глазов являлся бывшим артиллеристом германской армии и состоял членом пангерманского общества «Главный союз немецкого флотского общества за границей». Ф. К. Адам состоял в аналогичной организации «Пальма», О. Г. Зейме находился в близких отношениях с германским военно-морским агентом Позадовским-Вернером. Шпионская деятельность членов общества была хорошо законспирирована. Они внимательно следили за новыми сотрудниками и в случае малейшего подозрения принимали все меры, чтобы избавиться от них. Так, внедренный в страховое общество агент контрразведки Яновский уличил их в шпионстве, но они разоблачили его и обвинили в мошенничестве. В результате разоблаченный агент был осужден и отправлен в арестантские роты. Шпионскую деятельность служащих общества «Русь» удалось локализовать лишь после объявления мобилизации в Германии, когда циркуляром В. Ф. Джунковского все немецкие подданные — мужчины в возрасте от 18 до 45 лет объявлялись военнопленными и подлежали аресту и высылке. В частности, был арестован и выслан в Вятскую губернию помощник управляющего В. П. Глазов.
Другим предприятием, которое подозревалось КРО в принадлежности к шпионажу в пользу Германии, было страховое общество «Россия». Накануне войны агентурным путем была установлена связь председателя общества с немецкой дипломатической миссией. Секретные сотрудники столичной контрразведки установили, что в квартире, принадлежавшей директору страхового общества, на 12-й линии Васильевского острова проживает офицер германского рейхсвера, вице-консул германского посольства Э. Ферстер. Деятельность страхового общества «Россия» была приостановлена только после начала предварительного следствия в отношении председателя общества А. И. Гучкова, который обвинялся «в содействии противнику через перестраховочные конторы».
Не менее важным направлением работы контрразведки в предвоенный период явилось наблюдение за деятельностью корреспондентов столичных печатных изданий, а также журналистов иностранных газет, аккредитованных в Санкт-Петербурге. В контрразведывательных подразделениях столицы и военных округов специалистов в области журналистики попросту не было. Здесь особую активность проявляли сотрудники охранного отделения Департамента полиции. Основное внимание было сосредоточено на газетной продукции радикального толка. Однако нормы административно-правового воздействия на нарушителей — штрафы, изъятие номеров и даже временное закрытие газет — были неэффективными. Главный цензор Российской империи А. В. Бельгорд вспоминал впоследствии: «…Арестовать газету можно было лишь после выпуска ее из типографии… Даже если в статьях содержались признаки преступлений, мы были лишены возможности помешать частичному распространению этих газет». Явно недостаточный контрразведывательный контроль за сохранением государственной и военной тайны в печати во многом обусловил такое положение, когда в периодической печати появлялись статьи, содержащие информацию государственной важности.
Отсутствие системного агентурного освещения деятельности издательских домов столицы не позволяло реализовать мероприятия по установлению поставщиков сведений, составляющих государственную и военную тайну, а также их покупателей, которые действовали от имени редакции. Лишь в конце 1913 г. директор Департамента полиции С. П. Белецкий обратился к градоначальнику Петербурга с предложением отдать распоряжение начальнику Отделения по охране общественной безопасности и порядка о создании «газетной агентуры» в редакциях городских газет, «возбуждающих наибольшие подозрения в смысле противозаконного добывания и разглашения официальных документов…».
Более квалифицированно контрразведывательное наблюдение велось за представителями иностранной прессы. Так, из аккредитованных в столице германских журналистов в активной разработке находились Анна фон Аурих, Ю.-А. Полли-Полячек и 3. Гей.
Российские контрразведчики установили, что их основная работа заключалась в вербовке негласных информаторов в издательствах столицы, центральных органах законодательной и исполнительной власти, Государственной думе Российской империи и городской думе столицы, а также в сборе сведений оборонного характера, опубликованных в городских газетах. 2 января 1912 г. начальник окружной контрразведки ротмистр В. В. Сосновский информировал начальника городской контрразведки подполковника В. А. Ерандакова, что «госпожа фон Аурих, весьма осведомленная в военных делах, получила не так давно награду от императора Вильгельма, приуроченную к периодическим сообщениям сведений о России».
Ранее, в сентябре 1910 г., в поле зрения политической полиции попал некий «доктор Поль», который по сведениям, поступившим в Департамент полиции, «состоит агентом иностранной державы и в целях военного шпионажа входит в тайные сношения с чинами различных ведомств». Проверка личности подозреваемого установила, что «доктор Поль» в действительности являлся подданным Германии Юлиусом-Адрианом Полли-Полячеком. Он действительно имел свободный доступ на заседания Государственной думы и Госсовета в качестве иностранного корреспондента. В целях сохранения в тайне законотворческих инициатив депутатов, касающихся внешней безопасности государства, начальник столичного охранного отделения М. Ф. фон Коттен наложил запрет на посещение им законодательных органов власти. Полли-Полячек обратился с жалобой на имя П. А. Столыпина, который распорядился о немедленном снятии всех ограничений с его журналистской деятельности, наложив резолюцию: «Я его знаю, — что это за история?» Несмотря на то, что к этому времени Департамент полиции располагал сведениями о тесных контактах Ю. А. Полли-Полячека с уже упомянутым германским шпионом Э. П. Унгерном фон Штернбергом, товарищ министра внутренних дел П. Г. Курлов был вынужден отдать приказ о допуске его к освещению работы российского парламента.
