Василий незаметно приблизился к ней сзади и встал так близко, что слышен был слабый аромат ее духов. Освещаемая вспышками разрывающихся высоко в небе ракет и петард, Екатерина Алексеевна стояла, чуть подняв вверх голову, и левой ладошкой прикрывала лицо от яркого света запускаемых снарядов. Подле нее стояла прехорошенькая худенькая и верткая брюнетка с мушкой на левой щеке и взвизгивала от восторга при каждом новом хлопке или разрыве, смешно подергивая маленькой головкой. С другой стороны от великой княгини находилась рыжеволосая девушка со множеством веснушек на простоватом, со вздернутым носиком, лице. Она вела себя более сдержанно, а может, просто стыдилась выказывать свой восторг и лишь слегка улыбалась, обнажая белые крепкие зубки.
Мирович, без отрыва смотревший на них, подумал, что в другое время, может быть, и засмотрелся бы на этих девушек и даже попробовал завести знакомство, а если бы это удалось, то счел бы себя счастливейшим из людей. Но сейчас, когда они находились подле жены великого князя, резко контрастируя с ее спокойствием и внешней сдержанностью, за чем угадывался исключительный темперамент молодой женщины и одновременно умение держать себя в руках, не нарушая общепринятого этикета, – их молодость и миловидность не могли даже близко сравниться с обаянием, исходившим от нее. И Василий Яковлевич, словно стрелка компаса, влекомая неведомой силой, застыл подле нее на морозном воздухе, слегка охлаждавшим его пылающее лицо, и ловил каждый поворот ее головы, каждое движение, прикованный исходящим от нее магнетизмом.
А Екатерина Алексеевна, словно уловив направленный на нее взгляд, чуть полуобернулась и увидела в двух шагах от себя того молодого человека, которого выделила из числа гостей еще ранее. Мирович не успел отвести глаз, и взгляды их вновь встретились, и великая княгиня, мягко улыбнувшись, спросила его на правах хозяйки:
– Какое прелестное зрелище. Не правда ли?
– Именно так, – от неожиданности не найдя более подходящей фразы, по-военному ответил Василий и невольно вытянулся, словно находился в строю перед старшим по званию.
– Мы ранее не имели счастья видеть вас в наших палестинах, – продолжила она, и в ровном, мягком ее голосе он почувствовал заинтересованность и любопытство к своей персоне. – Судя по всему, вы человек военный? Как ваше имя и звание?
– Подпоручик Сибирского полка Василий Мирович, – опять же по-военному отрекомендовался он.
– Рада нашему знакомству, – все с той же улыбкой произнесла она, не сводя с Василия своих глаз.
– Именно так, – густо краснея, повторил привязавшуюся фразу Мирович, совершенно не зная, как поддержать и продолжить неожиданно завязавшийся разговор. – Я тоже необычайно рад… – и вновь замолчал.
– Верно, вы из гвардии? – пришла она ему на помощь. При этом и обе камер-фрейлины, зябко поеживаясь от пробиравшего их морозца, с любопытством воззрились на Мировича, бесцеремонно разглядывая его новый кафтан, которым накануне снабдил Василия предусмотрительный Кураев. – Не из действующей ли армии к нам?
– Совершенно верно, из нее, из Курляндии, – при этом он тут же вспомнил, как совсем недавно Елагин поименовал их Обсервационный корпус, и вновь начал краснеть.
– И в сражении участвовали? – полюбопытствовала чернявенькая, чуть округлив свои хорошенькие глазки.
– Приходилось. При Гросс-Егерсдорфе находился в строю.
– Страшно было? – подала голос рыжеволосая.
– Поначалу, когда пруссаки скопом на нас навалились, то, скрывать не стану, подрастерялись. Но потом дружно стояли и отогнали их. Правда, наших много полегло.
– Вы первый человек из числа побывавших в деле, с кем мне приходится говорить, – задумчиво произнесла Екатерина Алексеевна, изучающе всматриваясь в Мировича. – Но, думается, война еще далеко не закончена? Что вы скажете на этот счет?
– Истинно так, ваше высочество. Кампания лишь началась. Мы еще покажем этому Фридриху, где раки зимуют, – запальчиво отвечал Мирович, одобренный ласковым обхождением великой княгини.
– Король Фридрих не так прост, как вам, молодой человек, может показаться на первый взгляд, – вдруг суровым тоном заявила Екатерина Алексеевна. – Войско его, не в пример нашему, во многих баталиях себя проявило. Я специально читала копии его реляций, присланных нам союзниками. Он умеет сражаться, несмотря ни на что и при любых обстоятельствах.
Только тут до Мировича дошло, что великая княгиня – немка по происхождению и, как он прежде слышал, именно прусский король сосватал ее в жены племяннику императрицы. Он вконец смешался, постарался как-то исправить положение, робко ответив:
– Король Фридрих – воин известный, но и наши генералы в баталиях достойно себя всегда проявляли и спуску никому не давали.
– Мы рады, что вы столь славного мнения о наших генералах, – сухо подвела итог их разговору великая княгиня и, не простившись, направилась обратно во дворец. Навстречу ей уже спешил Станислав Понятовский, который кинул придирчивый взгляд в сторону Мировича, словно обдав его кипятком, и галантно распахнул перед дамами дверь.
Василий дождался, когда за дамами и их кавалером закрылась дверь, и поднял голову к озаряемому вспышками фейерверка небу. Жизнь вдруг предстала ему совершенно в ином цвете, словно не было серых солдатских будней, изнуряющих переходов в пешем строю под проливным дождем, вечного безденежья, изматывающего жизненного однообразия. Все в нем вдруг вспыхнуло и засветилось в эту рождественскую ночь, и он увидел жизнь совсем под другим углом и радостно засмеялся своим мыслям, когда услышал сзади себя насмешливый голос Гаврилы Андреевича:
– А вы, как я погляжу, времени зря не теряете.
– О чем это вы? – сконфузился Мирович.
– Успели с их высочеством знакомство завести. Похвально, весьма похвально. Это лишний раз подтверждает, что я в вас не ошибся.
– Она лишь спросила меня, как идут дела в армии… Я и ответил… Потом заговорили о Фридрихе… Что в том плохого?
– Он вам не просто Фридрих, а прусский король Фридрих! А многие его еще при жизни именуют великим. Вы сказали об этом ее высочеству?
В ответ Мирович обиженно поджал губы, словно нашкодивший школьник, и не совсем понимал, почему Кураев разговаривал с ним в подобной манере.
– А коль сказали, то все замечательно. У их величества очень хорошая память. Так что для первого выхода в свет вполне достаточно. Но бал только начинается. Великий князь в преотличном настроении и играет на флейте наряду с другими музыкантами. Скоро начнутся танцы, и если вы пригласите кого-то из камер-фрейлин ее высочества, то поздравлю вас с двойной победой.
– Но я же им не представлен, – попробовал робко возразить Мирович.
– О чем вы? – удивленно поднял брови вверх Кураев. – Вы назвались их высочеству, а ее фрейлины стояли рядом и, соответственно, слышали ваше имя. Зачем лишние антимонии.
– Я плохо танцую… Боюсь опозориться… – выдвинул Василий Яковлевич последний аргумент в свою защиту. Но Кураев был неумолим:
