– Националистические идеалы вам должны быть близки, – заявил Борович и вскинул брови.
– Да, но только я от них никогда не отказывался, а вы воевали то за Россию, то за Украину. Хотя вы можете сказать, что всегда выступали за справедливость, в те годы большая часть Украины входила в состав России.
– Вам известно, как меня зовут, – сказал Борович.
Он решил сменить тему и приблизиться к истинной причине своего пребывания в этом особняке.
– Странный у нас с вами разговор получается, – продолжал он. – Я вашего имени по-прежнему не знаю. Как и причины моего ареста.
– Вы пейте, – сказал немец, взял со столика свой бокал и поднес к губам. – Это хорошее вино, из Реймса. Уж я-то знаю, какую гадость вы пьете у себя в центре. А что касается меня, то позвольте представиться: полковник Клаус Ридель. Да-да, именно полковник. А вы все изволите пребывать в чине поручика, или же вам тоже присвоено звание, соответствующее вашему теперешнему статусу?
– Вы хорошо осведомлены о том, что творится в нашем центре, полковник, – сказал Борович. – Я полагаю, что вы представляете абвер, не так ли? Поэтому вы так снисходительны и к Советскому Союзу, и к Украине?
– Разумеется, мы в полном объеме осведомлены о вашей деятельности, – подтвердил Ридель. – Да, я представляю абвер. А та наша снисходительность, о которой вы говорите, является прежде всего результатом хорошей информированности. Мы ведь курируем вашу организацию именно потому, что нам нужны люди, которые будут помогать нам там. – Ридель кивнул на восток. – Мы должны на кого-то опереться. Кто-то должен поставлять нам сведения оттуда уже сейчас.
– Значит, война Германии и СССР неизбежна?
– Давайте не будем обсуждать этот вопрос, господин Борович. – Полковник вдруг перешел на русский язык, которым владел очень даже неплохо. – Не время вдаваться в такие темы. Сейчас я хотел бы поговорить именно о вас лично. Скажу честно, что я был несколько удивлен, увидев вас здесь, в рядах украинских националистов. Потом я навел справки, узнал, чем вы тут занимаетесь, и немного успокоился. Честно говоря, я не очень поверил бы в вас как в человека, фанатично следующего лозунгам этих людей. Но потом понял, что вы на стороне тех, кто вам ближе. Вы вполне могли не принять идеи большевизма. Украинский национализм вам оказался ближе, поскольку вы представитель этого самого народа. Вдобавок вы сейчас просто-напросто продаете свои таланты, знания и умения. Куда же вам еще податься, правда? Вы умный человек, в вас есть гуманистическое начало. Вы ведь когда-то спасли мне жизнь именно из этих соображений.
– Да, я когда-то спас вам жизнь потому, что против того, чтобы все мы превращались в зверей. Даже воюя друг с другом, люди должны оставаться людьми.
Борович говорил, а сам в это время напряженно искал ответ на самый главный вопрос.
«Зачем полковник велел привезти меня сюда? Ведь он, судя по всему, имел полные сведения обо всем том, что происходило внутри ОУН вообще и в самом краковском центре, в частности. Господин полковник решил пофилософствовать, посмотреть свысока на того человека, перед которым когда-то демонстрировал свой страх? Или Ридель имеет серьезные основания полагать, что я направлен сюда Москвой?»
– Интересная философия, – сказал Ридель и покачал головой. – Воевать, но оставаться людьми. В этом что-то есть. Мы с вами еще побеседуем на эти темы. А пока я вам вот что хочу сказать, Михаил Арсеньевич. Мне в ОУН нужен друг, тот человек, которому я бы мог доверять. Вы имеете неоспоримое достоинство в моих глазах лишь потому, что у вас есть убеждения. То, что называют таковыми ваши коллеги, украинские националисты, в моих глазах является не более чем оправданием ими свои корыстных целей в борьбе за власть. За свой кусок пирога, который они намерены делить с нами, под нашим руководством. Во-вторых, вы не приняли большевизм. Нам нужны такие люди, как вы. Они являются основой будущей украинской государственности. С ними нам предстоит работать в дальнейшем.
Борович скрыл свой скепсис по поводу украинской государственности. Теперь ему следовало подыграть Риделю. Не продаться, не испугаться, а именно согласиться с его убеждениям. Ничему иному тот не поверит. Ведь Михаилу стало совершенно ясно, что полковник абвера уже начал вербовать его.
– Что вы от меня хотите?
– Не надо так угрюмо, Михаил Арсеньевич. Я прошу вас не только помогать мне, но и сам буду поддерживать вас. Вы ведь знаете, что Бандера, ваш Шухевич и Ярослав Стецько – это люди, которым нужна не просто власть. Для самоутверждения им требуются жертвы. Они принесут кровавый режим на Украину. А вот Андрей Мельник совсем не таков. Он прежде всего политик.
«Он меня за набитого дурака держит, – подумал Борович. – Или же они там все заигрались в великую нацию. И Мельник, и Бандера – все они готовы залить Украину кровью, только бы дорваться до власти. Мельника вы, господин полковник, выгораживаете только потому, что он сам добровольно пошел на сотрудничество с абвером, понял, что, имея за спиной Германию, может получить Украину. Бандера намерен сам ее завоевать с помощью террора. Но переубеждать полковника мы, пожалуй, не будем. Нет смысла».
– Понимаю вас, – неопределенно ответил Борович. – Но я в организации человек маленький. Меня используют по своему усмотрению другие люди. Поэтому повлиять на что-то изнутри я не смогу. А информацией вы и без меня обладаете во всей ее полноте.
– Михаил Арсеньевич, я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Ваша ОУН нам нужна, пока она послушна, соответствует нашим целям. Пусть тот факт, что мы прикроем эту, как у вас говорят, лавочку сразу же, как только она перестанет соответствовать нашим представлениям о лояльности, не будет для вас страшным секретом и полной неожиданностью. Лично вам я гарантирую неприкосновенность при любом развитии событий. Но пусть у вас не будет иллюзий насчет всех прочих клоунов из этого бродячего цирка.
– Так!.. – Борович посмотрел Риделю в глаза. – Значит, между нами говоря, вы в любой момент можете поставить к стенке руководителей ОУН и пересажать в концлагеря рядовых исполнителей сразу же, как только эта структура перестанет быть вам нужна? Из нашей беседы следует, что лично у меня и выбора-то особенного нет.
– Михаил Арсеньевич! – Ридель чуть подался к нему и проговорил с горячей убежденностью: – Вы даже не пригубили моего вина. Уверяю вас, что оно просто прекрасно. Вы такого в жизни не пробовали!
Боровичу вроде бы было понятно, что Ридель совсем не случайно пошел на открытый контакт с ним именно сейчас, в феврале 1941 года. Он знал, что разногласия в националистической среде усугубились. Против руководителя ОУН Андрея Мельника все резче выступала оппозиция во главе со Степаном Бандерой. Одной из граней этих противоречий как раз и были отношения Мельника с абвером, его попытка отдать ОУН под крыло германской разведки.
Личность Ярослава Стецько немцев волновала неслучайно. Он был хорошим теоретиком и практиком, прирожденным государственным деятелем, а не диверсантом и боевиком. Немцы считали, что этот человек мог создать государство, поэтому он и опаснее других лидеров украинского национализма. Он стал одним из инициаторов создания ОУН (б), то есть объединения сторонников Степана Бандеры, был избран заместителем руководителя этой структуры.
