– Да ладно, договаривай. – Я достал сигареты и плюхнулся на продавленный диван. – Ты тоже считаешь, что Праматерь – это бред сумасшедшего?
– Да, – Виталик пожал плечами и развернулся на кресле, – и нет. Само предположение, что целая ветвь Иных может вести существование от одной-единственной особи, – абсурдно. Но легенды редко возникают на пустом месте. Я предполагаю, – Виталик затянулся, – что Праматерью называли некую могущественную Иную. Могущественного оборотня, если тебе так хочется.
– Вопрос не в том, была ли она на самом деле первой, второй или десятой, – отозвался я. – А в том, что будет, если они смогут вытащить ее из Сумрака.
– Ничего, – отрезал Виталик. – Потому что это в принципе невозможно. Я в свое время интересовался вопросом. В архивах нет ни одного подтвержденного свидетельства удачного ревоплощения.
– Ну уж? – Я заложил руки за голову. – Я слышал, иногда это практикуется. На Трибунале Инквизиции в конце девяносто девятого…
– Саш, ты не путай теплое с мягким. – Виталик улыбнулся и извлек из бумажной кипы на столе более-менее чистый листок. – Временное ревоплощение крайне нестабильно. Достать кого-то из глубоких слоев Сумрака вполне реально. Но у подобного… кхм… объекта изначально качественно иное энергетическое состояние, чем у меня или тебя. – Виталик прочертил на бумаге кривоватые оси координат. – Смотри. Вот начальная точка. Энергия, необходимая для перемещения из Сумрака в наш мир. Значение уже не маленькое. И, подозреваю, завязанное на уровне Силы Иного, хотя это не принципиально.
Я кивнул. Не знаю, в каких единицах Виталик измерял Силу, но смотрелось более чем наглядно. Пунктирная прямая прошла через некоторое исходное значение, необходимое для ревоплощения.
– Дальше еще сложнее, – продолжил Виталик. – Нужно не только вытянуть объект, но и удержать его здесь. А для этого требуется еще энергия, причем ее значение во времени возрастает по экспоненте.
Линия, проходившая вплотную к пунктирной нулевой, изогнулась, рванула вверх и, миновав край бумаги, оставила на столе отметину. Тут даже семиклассник поймет – но я все-таки уточнил.
– Невозможно удерживать объект дольше какого-то промежутка времени.
– Дольше крайне… – Виталик посмотрел на меня поверх очков, – крайне и еще раз крайне непродолжительного промежутка времени. Минуты, часы. Дальше Силы потребуется столько, что у всех Иных на планете не наберется.
– Ясно. Понятно. – Я со вздохом впечатал окурок в пол. – Но это все равно не значит, что оборотни не попытаются еще раз. В другом месте.
– Увы, – кивнул Виталик. – Но по Саранску дело можно закрывать. Все местные оборотни уничтожены или в бегах. Но наследили здорово. Работы на полгода – и нашим, и Темным. Вот, полюбуйся.
Виталик протянул мне целую пачку снимков. Ничего себе. Не файлы из папок – настоящая фотобумага. И, похоже, не самая дешевая. Я перебрал несколько. Лес, мигалки полицейских машин. Недовольный Иван. Тело Василия Семеновича.
– А эти откуда? – поинтересовался я. – Криминалисты Дозора перешли на фотоаппараты «Зенит»?
– Не, – Виталик помотал головой, – пленку у девчонки забрали – ну, той, что у тебя в отчете. Журналистка. Как ее?..
– Лиса. – Я склонился вперед и подпер голову кулаком. – Таня.
Стандартная процедура – изъятие вещдоков, корректировка воспоминаний. Мир Иных умел хранить свои тайны. Лиса забудет те несколько дней и будет думать, что провалялась дома на больничном, прокручивая на ноутбуке фильмы про оборотней, или что-нибудь в этом роде. А вовсе не сидела ночью на кухне в компании вервольфа и Светлого мага-перевертыша. Неизбежная участь тех, кто слишком близко подбирается к нашим секретам. И это правильно – и не потому, что так сказали в школе при московском Дозоре.
Смогут ли люди когда-нибудь принять, что бок о бок с ними существуют Иные. Вечно молодые. Те, кому плевать на очереди в поликлинике, курс доллара и цены на гречку? Те, для кого не опасны СПИД, террористы и наркоманы в подъездах? Едва ли. Но куда страшнее знания Иных для самих людей. Для Лисы. Очевидно и понятно. Только от этого понимания легче почему-то не становилось. Сейчас она даже не узнала бы меня. Петр Валентинович лично пробыл в Саранске четыре дня, а уж он-то ошибок не допускает.
– У нее еще гига на четыре фотографий с цифровика. – Виталик крутанул колесико мышки. – Любознательная барышня. Но тут так, всего подряд нащелкано. А вот на пленке – это да. Талантливо. Особенно вот эта.
Я держал в руке фотографию Алены. Похоже, Лисе удалось просочиться в отделение и заснять ее прямо за решеткой. Прутья в кадр не попали, но тени от них падали на лицо Темной и на стену за ее спиной. Она совсем не выглядела роковой властительницей умов или воплощением сострадания, готовой отдать весь запас Силы для спасения незнакомой девочки. Просто молодая женщина. Алена словно задумалась о чем-то своем и даже не смотрела в камеру. Обычно так бывает только на постановочных фотографиях из студии. Хотя нет. Там всегда ретушь, помада, укладка… А здесь – усталые глаза и волосы растрепаны. Настоящая.
– Это та Темная. – Я протянул снимок Виталику. – Алена.
– Алена?.. – полувопросительно протянул он. – А дальше?
– Просто Алена. Без фамилии, без паспорта… без всего. Я ее с тех пор и не видел.
За моей спиной едва слышно скрипнула дверь. Интересное дело. Шагов я не слышал. Значит, кто-то или подкрался через Сумрак, или обладал умением ходить неслышно. Впрочем, почему – кто-то? Понятно кто.
– Ну и надымыли, – проворчал Петр Валентинович, лавируя между заставленными приборами столами. – Саша, ты тут чего забыл?
– Беги, Волк, я их задержу, – печально выдохнул Виталик.
– Разговариваем про ритуал. – Я поднялся с дивана. – На сугубо отвлеченные научные темы. Вроде как не возбраняется.
– Не возбраняется… – поморщился шеф. – Вот срежу Виталику премию за разглашение служебной информации сторонним лицам – будете знать.
– За разглашение моего собственного отчета? – фыркнул я.
– Да ну тебя. – Петр Валентинович махнул рукой и полез за сигаретами. – Придушил бы, да победителей не судят. В Саранске ты сработал чистенько. Мы опередили Темных и повесили на них всех собак. Теперь они в Мордовии лет пять не пикнут. Даже Инквизиция…
Какова в данном случае была роль Серых хранителей Договора, мы с Виталиком так и не услышали. Из кармана пиджака шефа заиграла музыка. Кажется, что-то из Моцарта. Никогда не был силен в классике.
– Градов, слушаю. – Петр Валентинович приложил мобильник к уху. – Что значит?..
Не так уж часто мне приходилось наблюдать шефа в подобном состоянии. Не знаю, что ему сказали, но выражение лица у него стало, мягко говоря, охреневшее.
– Чую, остались мы с тобой без обеда. – Виталик встал из-за стола и с хрустом потянулся. – А я только собирался кабачки жарить…
