– Привет, Виталик, – поздоровался я. – Узнал?
Нервы у него все-таки железные. Или великий ученый каким-то образом просто освободил место, которое у нормальных людей или Иных занимают эмоции, под что-то более важное и полезное. Даже если Виталик и сохранил способность удивляться, в голосе это не прорезалось никак.
– Тебя сейчас все знают, – негромко отозвался он. – Десперадо. Отчаянный герой в бегах.
– Точнее – психопат. Или одержимый фанатик. – Я усмехнулся. – А ты сам какой версии придерживаешься?
– Никакой. Ты можешь ошибаться. Скажу более, – на том конце провода Виталик буднично щелкнул зажигалкой, – я почти уверен, что ошибаешься. Но ты определенно не сумасшедший.
– Ну, – хмыкнул я, – спасибо за доверие.
– А при чем здесь доверие? – удивился Виталик. – Это особенность почти всех магов-перевертышей. Абсолютное большинство психически нестабильных индивидуумов ломается еще на фазе первичного переформирования организма. А уж после такого можно пережить вообще что угодно.
– А можно попроще? – Я поморщился. – Ты хочешь сказать, что…
– …что если ты не двинулся по фазе после первого оборота в сумеречный облик, то вряд ли двинешься вообще, – закончил Виталик. – Так что с крышей у тебя полный порядок. Хотя послужной список впечатляет. Кража артефакта, нападение на Инквизитора…
– …угон мотоцикла. – Я провел рукой по хромированному рулю. – Кстати, отличный агрегат. Никогда не думал предавать японцев, но и американская классика впечатляет.
– Полюбить – так королеву, украсть – так миллион, угнать – так «Харли-Дэвидсон». – Виталик фыркнул. – Однозначно Светлый подход к решению вопроса.
– Давай не будем о грустном. – Я откинулся назад и развалился на сиденье. – Ты ведь догадываешься, что я позвонил тебе не только из сентиментальных побуждений?
– Естественно. Я же не идиот, – вздохнул Виталик. – Что тебе нужно?
– Всего две вещи. Первая – местонахождение Темного Иного по имени Андрэ Делорм.
– Я даже не хочу спрашивать, зачем тебе дался этот бедняга, – тоскливо протянул Виталик. – А какая вторая?
– Время. Как любой добропорядочный Иной и Светлый дозорный ты должен сообщить любую информацию обо мне Петру Валентиновичу. – Я сделал паузу. – Но никто не обязывает тебя делать это сразу.
На этот раз Виталик ответил чуть ли не через минуту. Я бы не удивился, если бы он просто повесил трубку. И не потому, что испугался возможных последствий. У настоящего дозорного долг всегда должен быть на первом месте. Выше даже собственных привязанностей и представлений о правильном и неправильном. К моему счастью, Виталик еще не успел стать настоящим дозорным.
– Два дня, Саша, – устало выдохнул Виталик. – Если я протяну дольше…
– Этого вполне достаточно.
Наверное, я все-таки в глубине души надеялся, что он пообещает не только молчание, но и любую посильную помощь. Но Виталик этого не сделал – да и не было у него особого выбора. Восемь дней назад в Таллине я удрал, сломав руку благообразному и вежливому старичку-Инквизитору. И сразу же превратился из запутавшегося и чересчур чувствительного юноши, достойного сочувствия и чисто символического наказания, в персону нон грата для любого Дозора любой страны. Серые не прощали. Ни тех, кто рисковал перейти им дорогу, ни тех, кто помогал отчаянным придуркам вроде меня. Виталик дал мне два дня. Ровно на два дня больше того срока, на который я по-хорошему мог рассчитывать.
Телефон завибрировал и вывел на экран новое сообщение. Что ж, теперь я хотя бы знал, куда ехать. Знал зачем. И больше ничего. Когда любой план заведомо обречен на неудачу, остается только импровизировать.
Машину с выключенными фарами я заметил в зеркале уже за городом. Самая меньшая из моих проблем. Здесь, на пустой дороге, меня не догнать никому.
* * *
Удивительно, как быстро можно привыкнуть к чему-то новому и незнакомому. Вообще к чему угодно – и не важно, плохому или хорошему. Наверное, даже для узников Дахау или Маутхаузена условия, способные за пару-тройку месяцев превратить человека в высушенный ходячий труп, рано или поздно становились обыденностью. Невозможно долго выдерживать такое напряжение – и хитрый организм запускает процесс, выверенный тысячелетиями. Один за одним перегорают тоненькие предохранители, превращая изящный и хрупкий компьютер человеческого сознания в машину попроще. Первыми отключаются энергоемкие эмоции вроде сострадания. За ними – способность к сложной рефлексии. Узники перестают мечтать о побеге. Потом пропадает потребность в собственной безопасности. Отключается боль. Отключается страх. Вполне возможно, может отключиться даже чувство голода. Человек превращается в аморфное существо, единственной задачей которого становится поедание микроскопической порции плохой пищи и сохранение неподвижности для экономии калорий – и ничего больше. Но это происходит не со всеми – иначе пленники концлагерей не шли бы на пулеметные вышки, закрывая колючую проволоку своими телами. Иногда среди них попадались люди, способные не только истратить крупицы энергии на что-то, кроме выживания, но и поделиться с другими. Исключения из правил, противоречащие здравому смыслу. Мутанты. Сверхлюди. Те, кого десятилетия спустя называют героями.
Я не был героем. Первые несколько дней после побега из Таллина я спал по десять-пятнадцать минут в сутки и не чувствовал усталости. Усталость пришла позже. Не физическая – измученное тело несложно подпитать Силой. Но сознание так не обманешь. Мозгу человека – или Иного, в этом плане мы различаемся лишь запасом прочности, но никак не принципом работы, – отключка физически необходима. Отдых. Перезагрузка. Выражаясь проще – здоровый сон. Если не рекомендованные Всемирной организацией здравоохранения семь-восемь часов, то хотя бы три-четыре. Но никак не урывки по несколько минут и не бесконечно тянущееся мутное оцепенение, которое не способен пробить даже рев мотора.
Я вымотался. Не утратил способность драться, не расслабился. Голова все еще работала как надо. Просто мне вдруг стало все равно. Важная задача больше не гремела набатом, а болталась где-то на задворках сознания мятым стикером-напоминалкой. Найти Андрэ Делорма. Три слова. Видимо, в моем состоянии эмоции оказывались уже непозволительной роскошью. Появись здесь прямо сейчас Инквизиторы, я бы даже не стал дергаться. Просто продолжил бы завтракать. Аппетит в отличие от страхов и опасений пока сохранился полностью.
Я отхлебнул еще кофе и потер глаза. Просто привычка – спать на самом деле не так уж и хотелось. За время завтрака я смогу вытянуть из немногочисленных посетителей то ли кафешки, то ли крошечного хостела достаточно Силы, чтобы продержаться на ногах еще часов десять-двенадцать. Сомнительно приятным бонусом для меня стало то, что с каждым разом я все легче забирал у людей то, что по праву полагалось лишь Темным. Мое сумеречное «Я» оказалось всеядным, неразборчиво впитывая и радость, и тоску, и слезы.
Парень и девушка, вполголоса ворковавшие на угловом диванчике. Свадебное путешествие. Приличный счет в банке, месяц-полтора впереди и любые дороги, открытые для новенького «Ситроена» с французскими номерами. Впрочем, для счастья им сейчас вполне хватало и друг друга. В Сумраке ауры молодоженов почти сливались, сверкая золотистым, оранжевым и красным. От того, чтобы наброситься друг на друга здесь и сейчас, их, похоже, удерживало только присутствие остальных посетителей.
