В паре десятков футов от свежеиспеченного покойника под кроной соседнего граба лежали две фигуры. Сержанта, выставившего из-под накрывшего его тела залитый кровью погон и офицера в намокших от крови бриджах с лежащей на виду кожаной сумкой.
Так как перестрелка уже затихала и помощь в добивании последних коммунистов уже не требовалась, к мертвецам ягуаром метнулся капрал Мур, не так давно завидующим взглядом провожавший «Кольт» и «Арисаку» в руках взводного сержанта.
– Твою мать! – Крастер выстрелил в землю. – Мур, стоять!
Недоумевающий капрал замер. Крастер, не обращая на него внимания, всадил в лежащие друг на друге трупы короткую очередь.
Пробитое пулями тело корейского лейтенанта задергалось в агонии и мучительно захрипело, спровоцировав настоящий шквал огня от замерших рядом морпехов. Поток пуль, окончательно изрешетивший обоих коммунистов, с гарантией поставил в их судьбе точку. Занавесом сцены стал мощный взрыв, разнесший оба трупа на части и закидавший снова сунувшегося собирать трофеи Мура кровью с ошметьями одежды и кишок.
Крастера откровенно передернуло, несостоявшаяся смерть капрала в предыдущем варианте событий произошла именно с ним. Упавший на колени и донельзя потрясенный Мур ещё более дикими глазами, чем он, смотрел на место своей несостоявшейся смерти.
Появившийся поблизости на звук взрыва командир отделения, увидев своего капрала, не мог удержать усмешки:
– Мародерство до добра не доводит, сынок.
Сам Мур, не обращая на него внимания, медленно повернул к Крастеру забрызганное кровью лицо:
– Спасибо… сэр!
– Не за что. Живи уж, капрал, и в следующий раз будь осторожнее. Не ранен?
Приходящий в себя Мур огляделся и ощупал себя руками:
– Нет, сэр… это не моя кровь…
– Вот и хорошо. Всех касается, – Крастер огляделся по сторонам, отслеживая реакцию морпехов, – с северными корейцами в будущем ведите себя поосторожнее, боевого духа этим красным фанатикам не занимать!
Все присутствующие, не сговариваясь, но практически синхронно перевели взгляд на место столь храброй смерти до конца сражавшегося корейского коммуниста.
Вокруг стояла тишина, северокорейский разведывательный взвод был уничтожен. Надо было думать, как встретить удар следующих за ним северокорейских подразделений. Если они появятся. Крастер очень надеялся, что обойдется…
* * *
Бой по любым возможным критериям сложился для Крастера исключительно удачно – не понеся безвозвратных потерь, взвод уничтожил порядка тридцати пяти – сорока северокорейских солдат, заплатив за это семью ранеными, из которых ранения только двоих морпехов были серьезны. Самые значительные потери понесло третье отделение. У выдержавшего напряженную перестрелку накоротке и решившего исход боя подразделения выбыло больше трети состава – пятеро морских пехотинцев. Локальное численное преимущество и пистолеты-пулеметы красных взяли свою цену. Первое и второе отделения в ходе зачистки потеряли в боевом составе по одному бойцу.
Однако, как Крастер грустно подумал об этом, всё в этом мире относительно. Веди взвод бой в составе роты или батальона, размен семерых раненых на три с половиной десятка красных трупов стал бы отличным поводом для награждения, практически не влияя на общую боеспособность. Сейчас же, при самостоятельных действиях, семеро раненых выключали из боя помимо своих винтовок ещё и карабин санитара.
По факту, после этой очень удачной стычки боеспособность подразделения рухнула примерно на треть, ведь помимо исключения из ведения боевых действий двадцати процентов винтовок взвод очень сильно потерял в маневренности, будучи вынужден обеспечивать безопасность раненых. Организовать отдельный медицинский пункт у вертолета было откровенно глупой затеей, тяжелораненые – ланс-капрал Тернер, получивший две пули – в скулу и нижнюю челюсть – и чуть было не захлебнувшийся кровью при этом, и капрал Каннистрато, которому таким же чудом не отрезали руку очередью – требовали непрерывного пригляда взводного санитара. Надолго отпускать Соренсена далеко от себя было бы грандиозной глупостью.
«Стоять насмерть» становилось безальтернативным вариантом. В этой связи очень остро вставал вопрос выбора удачной позиции. Разделять потрепанный взвод на части тоже было крайне нежелательно. Краеугольным камнем победы было серьезнейшее преимущество морпехов в эффективности стрелкового вооружения. При неумении его реализовать, читай навязать ведение боя на больших дистанциях, пользуясь точностью и скорострельностью оснащенных оптическими прицелами М16 и М27IAR, морские пехотинцы проигрывали без вариантов.
Чтобы упомянутое реализовать, лейтенанту требовалось сочетание широкого поля обзора, отсутствия заметных непростреливаемых пространств и высоких дистанций стрельбы. Данное сочетание не давало бы коммунистам поднакопиться где-то вблизи позиции и похоронить взвод под людскими волнами просто оттого, что морпехи не успеют выпустить достаточно пуль, чтобы красных остановить.
При реализации данного сценария все красно-корейские пистолеты-пулеметы снова превращались во что-то близкое водяным пистолетам по эффективности и получалось свести к минимуму эффективность болтовых винтовок. При том, что ППШ и аналогов у коммунистов по традиции стран восточного блока должно было быть много. По сливающемуся с фоном противнику с секторного прицела на нескольких сотнях метров эффективно не постреляешь. По сути, достаточно значимую опасность в бою на большой дистанции у северян сохраняли бы только ручные и тяжёлые пулемёты – по очевидным причинам достаточно легко идентифицируемые и поражаемые ответным огнем. В остальных случаях играл фактор везения.
В итоге, ещё раз оценив местность и прикинув пару-тройку возможных вариантов, Крастер остановился на самом простом из них – занятии линии обороны по северной опушке рощи на перевале. Данное решение отвечало всем указанным выше условиям. Не говоря уж о том, что, как всем было известно с глубокой древности, самый простой способ охраны и обороны некоего объекта – это расположить охранение как можно ближе к нему. В идеале, читай, если будет такая возможность, то даже на его территории.
Роща была достаточно большой для скрытного маневра в ней, достигая по сторонам полутора тысяч футов, или, если угодно, пятисот метров. Риск захвата противником высоты 403 рядом с ней Крастер, как и ранее, счел малозначимым. И даже потом, помимо затрат на эту задачу времени, плотная растительность крон деревьев и подлесок хорошо укрывали бы взвод от огня сверху. При спуске же северных корейцев по склону, чтобы открыть себе возможность прицельного ведения огня под кроны, их встретили бы оптика и штурмовые винтовки морпехов.
С имеющейся у противника возможностью подняться к роще пользуясь лесом на склоне и у подножия высоты 222, было сложнее, но с этим риском можно было мириться – имея для защиты перевала всего лишь тридцать пять боеспособных морских пехотинцев, нельзя было быть сильным всюду. В этом случае Крастер планировал дать по радиостанции обусловленный сигнал тревоги охранявшему вертолет и пытающемуся наладить связь с местными американцами штаб-сержанту Мерсье и оборонять рощу до наступления темноты, после чего либо, используя приборы ночного видения, разгромить коммунистов в ночной контратаке, либо, пользуясь теми же ПНВ, отступить.
