Недавний оптимизм Крастера начал понемножечку испаряться. И на то, увы, имелись все основания. Коммунисты, несмотря на внешнюю глупость «атаки людскими волнами», не собирались играть в поддавки. Сигналом к открытию огня поддерживающих атаку огневых средств стало выдвижение пехотных рот в направлении перевала.
Первыми открыли ленивый огонь по позициям взвода минометы красных, видимо стараясь не столько поразить морпехов осколками, сколько не дать им вести эффективный огонь по наступающим.
Вторыми подключились тяжёлые пулемёты, какое-то время следовавшие за цепями, пока не заняли огневые позиции, встав на треноги примерно в шестистах-семистах метрах от линии окопов взвода. Последним включился вставший рядом с тяжелыми пулеметами артиллерийский взвод. Расчеты орудий сноровисто разгрузили с передков ящики с боеприпасами, после чего ездовые оттянули запряжки немного назад. А сами пушки в это время банально начали расстреливать как наблюдаемые на склоне окопы морпехов, так и вести то, что северокорейцы у них считали беглым огнем, не особенно экономя снаряды при этом.
Глубина и ароматы очередной задницы, в которой взвод по милости своего лейтенанта очутился, пришли в сознание Крастера в буквальном смысле мгновенно. Сами по себе минометы ещё можно было вытерпеть, морские пехотинцы взвода были укрыты в окопах. Наступающих северокорейцев понесший небольшие потери и сохранивший дисциплину и управление взвод имел все шансы остановить, даже наступай они за огневым валом. А вот против противотанковых орудий, ведущих огонь по окопам прямой наводкой, при поддержке тяжелых пулеметов вдобавок, он не мог сделать буквальным образом ничего. Каждое прямое попадание в окоп – это пара выведенных из строя морских пехотинцев. Да, можно было попытаться выбить их расчеты, однако этому мешали четыре вещи: не прекратившийся пока минометный огонь, дистанция до орудий, пушечные бронещиты и, главное, две северокорейские пехотные роты, быстро идущие на сближение.
– Пять-два, Мародер-два. Ты сильно не прижат, организуй огонь автоматчиков первого отделения по орудийным расчетам и пулеметчикам, пока нас всех тут не перебили!
– Это Пять-два! Понял вас, сэр!
– Один-два, руководишь огнем остальных по пехотным цепям! Прием!
– Один-два! Понял вас, Мародер-два!
– Мародеры, сейчас главное – остановить пехоту противника, пока нас не смяли! Огонь по способности!
Сразу же после данной команды Крастера посетило жутковатое ощущение, что он опоздал. Сразу же после прямого попадания снаряда в окоп командира третьей огневой группы первого отделения капрала Кэмпбелла, картины ранее случавшихся катастроф разом проснулись в его памяти. Крастер ужаснулся. Словно почувствовав его ужас, очередной снаряд развалил высокий бруствер тоже наблюдаемого с командного пункта окопа капрала Гарсиа, разметав и обвалив аккуратно уложенные камни внутрь. Пушки для дистанции, на которой работали, не сказать чтобы затмевали «Баррет»
[46] по кучности, но чтобы попасть в высокий бруствер, оказались достаточно точны.
Нужно было каким-то образом исправлять ситуацию:
– Мародеры, это Мародер-два. Сразу же по прекращении минометного огня Один-два и Два-два отводите отделения в рощу, за гребень. Повторяю. Немедленно после прекращения минометного огня первое и второе отделения отходят в рощу. Примем атаку в лесу. Три-два, прикрываешь. Три-два вас прикроет. Как слышали? Приём.
– Мародер-два, на связи Один-два. Вас понял. Готовлюсь к отходу. Приём.
– Второй, это Два-два. Вас понял, по прекращении минометного огня отходим.
– Один-два, раненых не бросать. Посмотри пару Кэмпбелла, к ним прямым в окоп угодило. Два-два, то же самое по Гарсиа. Как поняли?
– Это Один-два. Понял вас, сэр. Вытащим. Приём.
– Два-два! Ты меня слышал? Ответь Мародеру-два!
Командир второго отделения молчал. Крастер в очередной раз выглянул наружу и тут же спрятал голову, близкий разрыв в плывущей над позицией пыли оставил о себе воспоминание ощутимым щелчком осколка по шлему.
– Пять-два, Два-два молчит, проследи за эвакуацией раненых.
– Понял вас, Мародер-два.
В принципе, возможно, следовало отходить, не дожидаясь прекращения огня минометов, но простреливаемая пулеметами позиция плюс очень вероятный переход красных минометчиков на беглый огонь обещали огромные при этом потери. Что благодаря бронежилетам и каскам – ранеными, не утешало. Жить этим раненым было ровно столько времени, сколько красным ротам требовалось, чтобы подняться на гребень перевала. А между тем, несмотря на грамотную реализацию красными своих преимуществ, бой по-прежнему проигран не был. Шансы его выиграть стремительно таяли, однако пока что имелись. Впрочем, даже не будь их вовсе, сдаваться в плен Крастер не собирался. О северокорейских лагерях военнопленных он знал гораздо больше, чем бы ему хотелось. Как, впрочем, и про судьбу тех довольно многочисленных пленных, пребывавших в руках коммунистов после высадки Инчхонского десанта и превращения центральной Кореи в огромный для них котел.
Осознание, что минометный огонь наконец прекратился, на фоне находящихся в двухстах-трехстах метрах корейцев пришло с некоторым опозданием, и мысленно обматеривший себя Крастер заорал по радиостанции:
– Один-два, Два-два, отходите! Раненых не бросать! Третье отделение, беглый огонь! Патронов не жалеть!
– Есть, сэр!
Крастер повернул голову к сидящему в соседнем с ним окопе Соренсену:
– Соренсен, готовься принимать раненых!
– Есть, сэр!
Безусловно, альтернативой отходу было принять атаку сидя в окопах, однако коли красных огонь с короткой дистанции не остановил бы, морских пехотинцев в них бы и похоронили. Как успел убедиться Крастер, артиллерийско-миномётный огонь противника был достаточно эффективен. Это значило, что в организованной взводом огневой системе появились бреши, в которые, в точности как у накатывающихся на берег волн, просто неизбежно должны были просочиться языки волн людских, захлестнув собой уцелевших обороняющихся. В роще по крайней мере у некоторых морпехов были шансы выжить.
Впереди показались первые фигуры покидающих окопы морских пехотинцев. Ланс-капрал Питерсон, второй номер у Фостера, заглянул в окоп командира своей огневой группы и отрицательно махнул приятелю рукой. В следующее же мгновение его ловкая фигура попала под трассеры пулемётной очереди. Сорванный попаданиями пуль шлем отлетел в сторону, а обмякшая фигура морпеха мокрым тряпьем рухнула в окоп, в который парень только что заглядывал. Истошно от этого заоравший Фостер высадил в наступающих остатки магазина одной непрерывной очередью. Пока он стрелял, осколочный снаряд противотанкового орудия попал бегущему Хорни под ноги, отбросив безногое тело взрывом в сторону. Ещё пару оставшихся на земле неподвижных тел Крастер опознать не сумел.
