* * *
Отход взвода прошел удачно, морпехи не только сумели вытащить наверх раненых, но и обеспечили возможность Соренсену оказать некоторым из них дополнительную медицинскую помощь. Сигналом для прекращения его работы стали звуки стрельбы и взрывов внизу, выставленные наблюдатели доложили, что красные атакуют опушку в направлении оставленной позиции. Резерв времени заканчивался, помощи видно не было. Внизу, в долине, уже горел подожженный Мерсье вертолет. Крастер пожал плечами:
– Уходим!
В принципе, можно было попытаться прятаться в лесу, однако в этом случае единственным способом вернуть контроль над ситуацией был бы подход вызванных Фарреллом подкреплений. Своевременное появление которых ничем и никем не гарантировалось. Красные, например, вполне могли прорвать оборону южнокорейцев и без участия посланного в обход отряда.
* * *
Отмахав несколько миль по лесу, совершенно вымотанный Крастер, не брезговавший согласно установленной им же очереди тащить раненых морпехов, увидев подходящую лесную прогалину, поросшую невысокой травой, скомандовал сделать привал. Требовалось отдохнуть, осмотреться и похоронить незаметно скончавшегося на носилках Келли.
По очевидным причинам, основной рабочей силой при выносе раненых стали непострадавшие морские пехотинцы, ходячие раненые помогали им. Теперь все перечисленные без сил рухнули на землю. Стрельбы за спиной уже давно не было, корейские коммунисты определённо убедились в отсутствии врага.
Слегка отдышавшийся Соренсен перешел к проверке раненых. Сбросившие и не сбросившие рюкзаки измученные морские пехотинцы даже не шевелились при этом, молча выполняя команды санитара.
– Скверное дело, сэр. Уже сейчас могу сказать, что если Ньюманн самое ближайшее время не попадет на операционный стол, то потеряет ногу. Сколько протянет Гарсиа, не знаю. После Келли он будет следующим. За ними в очереди Джонсон. Жизни остальных пока что ничто не угрожает.
Крастер, что сидел на земле, расслабленно откинувшись на так и не сброшенный со спины рюкзак, приподнял голову:
– Что я тебе могу сказать, Швед… У нас не так много выбора. Вертолетами я раненых отправить не могу.
– Да, сэр. Скверно все обернулось.
Усталый Крастер слегка встрепенулся и оценивающе посмотрел на санитара. Несмотря на то что недовольства в голосе не звучало, реплику можно или, скорее даже, нужно было расценить как лакмусовую бумажку недовольства личного состава своим командиром.
Насторожился он очень вовремя. В общем безобидная и даже, возможно, не несущая никаких двойных смыслов фраза сломала плотину скрываемого недовольства подчиненных, у которых в ходе марша по лесу оказалось более чем достаточно времени для негативной моральной накачки.
Первым проявил себя ланс-капрал Ривера, близкий приятель умирающего на носилках Гарсиа, так же как и Крастер сидевший опершись спиной на рюкзак возле носилок и державший за руку умирающего товарища.
– При всём уважении, сэр! Не объясните ли нам, зачем все это? Вы, когда увидели этот батальон, нас пуленепробиваемыми терминаторами сочли, которых в безнадёжное дело можно сунуть? – Мигель Ривера был отличным и в высшей степени надежным парнем, но сочетание неудачного боя и умирающего рядом друга, видимо, подломило его.
Крастер сбросил с плеч лямки и сел прямо, положив руки на лежащий на коленях карабин.
– Не забывайтесь, ланс-капрал!
Здесь Крастер сделал большую ошибку, попытка жёстко осадить ланс-капрала дала обратный эффект. Ривера натурально оскалился.
– В чём я тут забываюсь, сэр? В том, что люди напрасно погибли? Или в том, что вы наш взвод в пасть десятикратно превосходящему батальону коммунистов сунули? Я знаю свой долг и вашим приказам подчинялся без колебаний! И вот теперь отличные парни погибли, перевал захвачен, вертолет сожжен, и мы с нашими ранеными неизвестно, сможем ли сами уйти!
– Ты получил приказ, морпех! Твоя работа его выполнять!
– А я приказы и не оспариваю, лейтенант! Я у вас со всем уважением интересуюсь, не придумали ли вы очередной удачный план, чтобы вытащить нас из этой выгребной ямы, в которой мы благодаря вам оказались!
Вокруг Риверы начали собираться сочувствующие, в основном из числа раненых. Часть морских пехотинцев в возникшей склоке держала несомненный нейтралитет. Сторону лейтенанта открыто выбрали только два человека: штаб-сержант Ковальски и, что несколько удивительно, санитар Соренсен.
Вскочивший на ноги Ковальски нервно дёрнул сжимаемой в руках винтовкой.
– Побольше уважения, ланс-капрал! И думать у меня не смей устроить бунт!
Ответить Ковальски Ривера не успел, ланс-капрала неожиданно поддержала самая тёмная лошадка взвода, хитрожопый ланс-капрал Ломбардо из Детройта. Личность, которая с Риверой далеко не приятельствовала. Сейчас ланс-капрал стоял рядом с Риверой, сжимая в руках свою IAR. Несмотря на всю взвинченность и лёгкое осколочное ранение в предплечье, свойственной ему вкрадчивости итальянец не потерял.
– Осторожнее размахивайте своей винтовкой, штаб-сержант. Многие наши друзья погибли, так что, по-моему, нашему лейтенанту задали весьма даже уместный вопрос.
– Оружием нам действительно угрожать не надо! Штаб-сержант, вы уж не забывайте, что у нас есть право на самозащиту! – Ломбардо поддержал приятель, немногим менее мутный, чем итальянец, ланс-капрал Новак. Новак, тоже вставший рядом с Ломбардо, всем своим видом показывал, что готов подтвердить слова делом, даже несмотря на замотанную бинтом шею и не поворачивающуюся голову.
Про друзей эта парочка откровенно соврала, несмотря на всю их контактность и показное дружелюбие, настоящих друзей у этих двоих во взводе не было. На этом моменте Крастера по-настоящему проняло. Если уж подобная пара открыто встаёт на грань бунта, тогда что должно твориться в головах остальных морпехов?
– Вы, двое, уймитесь! Никто никому не угрожает, понятно? – тем временем Ковальски показательно поддержал Соренсен.
Спокойный, веселый, добросовестный и всегда готовый если не помочь, то хотя бы дать добрый совет, док пользовался в роте и взводе большим авторитетом. Хитрожопая парочка переглянулась, выплеснувший раздражение и успокоившийся Ривера тоже изрядно сбавил тон:
– И всё же, сэр! На что вы рассчитывали?
Отмалчиваться действием было в этой ситуации тактически не выгодно, этим Крастер демонстрировал бы командирскую слабость. Как показали последние несколько минут, пытаться задавить взвод морально было чревато открытым бунтом среди раздраженных потерями и абсолютно безрадостной ситуацией морских пехотинцев. Нужно было воздействовать через интеллект.
– На то, что мы отобьёмся, ланс-капрал…
– При видимом десятикратном превосходстве? – Риверу опять поддержал Ломбардо. Тот бросил на неожиданного союзника раздраженный взгляд. Мексиканец был хорошо знающим изнанку жизни честным парнем, и с мутным, как кукурузная самогонка, итальянцем старался никаких дел без особой необходимости не иметь.
