24.03.2015
19:18
Просто. Нужно. Сесть. И. Написать. Все. Так будет легче… Наверное. Хотя я знаю точно, что легче уже никогда не будет. Больше для меня не будет ничего, потому что меня просто нет.
Соберись, Алиса. Это унизительно, это гадко, мерзко, но ты должна написать все, о чем узнала. Ты сильная девочка, ты справишься.
Предчувствие меня не обмануло. Разгадка явилась мне сегодня – на второй учебный день новой недели за пятнадцать минут до конца алгебры, нашего последнего урока.
Кирилл из нашего класса прислал мне сообщение «ВКонтакте».
«Алис, прости, но ты должна знать. Я случайно наткнулся на это видео и подумал, что ты еще не в курсе».
В сообщении была ссылка на «Ютьюб». Я надела наушники и подключила их к телефону, открыла ссылку. И на три минуты выпала из реальности.
Это было смонтированное видео, состоящее из двух частей.
На видео была пьяная девушка, сидящая у лестницы в полной отключке, низко опустив голову на колени. Четверо других людей издевались над ней.
Только спустя минуту я поняла, что девушка из ролика – это я. Видео было снято в субботу на вечеринке. В то время, которое полностью выпало из головы и воспоминания о котором я тщетно пыталась пробудить.
На видео не было ничьих лиц, кроме моего. Только затылки, волосы и плечи. Голоса. А мое лицо всегда было крупным планом – не запомнить меня невозможно.
Я узнала четверых мучителей. Сонин голос – она все снимала и давала советы. Узнала руки Пелагеи и ее голос. Кто-то поднял мою голову за волосы, я узнала эти руки – они принадлежат Теодору. Он стал вертеть моей головой из стороны в сторону, вверх-вниз. Раздался комичный писклявый голос (снова Теодор), имитирующий мой:
– Я пьяная накуренная шлюха. Я ничего не понимаю, потому что я тупая.
Мои глаза были закрыты, мышцы полностью расслаблены, и тут… у меня открылся рот. Все засмеялись. Соня, Пелагея, Теодор, и… кто-то еще. Четвертый. Кто-то, чей голос я знала, но не хотела вспоминать. Я не хотела узнавать этого четвертого, было слишком больно.
Пелагея встала вертеть перед моим лицом горящей зажигалкой.
– Ты ей сейчас лицо сожжешь! Подожги ей лучше пятки! – посоветовала Соня. – Она все равно ничего не почувствует – у нее пятки как у мамонта. Эту кожу ничем не пробьешь.
Пелагея немедленно стала претворять в жизнь идею. Я потрясла головой. Это казалось невозможным. В это просто невозможно было поверить!
На видео появились мои голые стопы, Пелагея близко к коже водила зажигалкой. А потом камера сдвинулась, в кадр вошло мое лицо, смешное, нелепое, глупое. Все снова засмеялись.
После этого я нажала на стоп. Осмотрела класс. Учительница объясняла новую тему, рассказывала о монотонных последовательностях. Весь класс записывал с доски, стояла тишина, прерываемая громкий и строгим голосом математички. Я посмотрела на Назара, сидящего спереди, обвела взглядом его спину, плечи, затылок. Не отвлекаясь, он записывал материал новой темы. Я снова взглянула на экран телефона. То, что я увидела, было дико, неестественно и жутко страшно.
А может, это все-таки ошибка? Видеомонтаж? Да, наверное, так и есть. Кто-то просто наклеил мою голову на чужое тело и как-то вмонтировал туда кадры с Назаром и Соней. Сердцем я хотела в это верить, а разум требовал принять реальность. Сердце победило, и, поверив в то, что это видеомонтаж, я, успокоившись, стала смотреть дальше.
– Волосы, подожги ей волосы! – воскликнула Соня с какой-то бешеной радостью.
– Легко! – ответила Пелагея и поднесла к моим волосам зажигалку. Волосы слегка вспыхнули, Соня завизжала, камера затряслась. Пелагея стала бить по волосам – огонь удалось погасить сразу.
– От нее несет, как от крематория, – раздался голос Теодора. – Понесли ее в ванну! Воняет же!
И снова всеобщий жуткий смех. Камера стала показывать затылки трех людей, которые куда-то потащили тело.
Тут видео прерывалось, видимо, Соня нажала на паузу. Следующий кадр – снова мое лицо крупным планом, на этот раз я лежала в пустой ванне.
И тут я снова нажала на стоп. Сердце стало бешено колотиться. Волосы… у меня и правда были опалены волосы. Неужели это не монтаж?
Я не хотела продолжать просмотр, но не могла не сделать этого.
На видео я пошевелила головой и рукой.
– Она сейчас очнется! – раздался голос Теодора.
– Воды, – попросила я на видео. Я совсем не узнала свой голос.
– Сейчас, – ответила Пелагея и дала мне стакан.
– Что это? – спросил Назар. – Не похоже на воду.
– Коктейль из водки и стирального порошка, – ответила Пелагея.
– А ей не будет плохо? – с сомнением спросил Назар.
– Может, и будет. Тебе-то какое до нее дело? Нам надо, чтобы она снова вырубилась. Этот коктейль ее точно свалит.
Я отключилась почти сразу же после того, как сделала несколько глотков.
– Соня, нажми на паузу, сделай пару кадров – эта туша в центре, и наши руки вокруг, – сказала Пелагея, и все засмеялись. Смех был мерзкий. Особенно отвратительным казался смех Сони и Назара.
И снова видео прервалось. В следующем кадре не было никаких изменений, и мое тело все еще находилось в ванне.
– Она такая отвратительная, к ней даже не хочется прикасаться, – снова голос Пелагеи. Камера приблизилась. Я и правда выглядела противно – опухшее лицо, волосы слиплись, рот открыт.
И тут к моему лицу приблизился затылок со светлыми волосами. Пелагея. По звуку она харкнула. В мой рот сверху залилась липкая слюна. Затылок исчез из кадра.
Когда я это увидела, то разу почувствовала рвотные позывы, мне стоило огромного труда сдержать себя.
На видео все снова засмеялись, раздалось чье-то «фу-у-у».
По голосам, по тому, как себя вели эти четверо, сразу было понятно, что они пьяные и обкуренные и не понимают, что делают. Но их поступок это не оправдывает.
– Подрочи на нее, – сказала Пелагея брату.
– Что? – не понял он. – Я на нее? С ума сошла?
– Будет смешно. Мы это снимем.
Теодор заржал. Как ни горько было слышать, но Назар поддержал его своим смешком.
– Она такая убогая, что на нее ни у кого не встанет. Но кое-что можно сделать, – сказал Теодор.
Раздался звук расстегиваемой ширинки. Я знала, что сейчас будет. Знала и продолжала смотреть.
– Назар, присоединяйся.
– Да ну, это дико, – испуганно сказал Назар.
– Расслабься! Это весело! Это шутка, просто шутка.
– Шутка? – Назар сомневался.
– Разве тебе не смешно?
