— Полагаю, мы встречались. Она не совсем знакома с условиями в Альпах, — продолжал барон Отто.
— Кажется, ей очень хочется провести какое-то время в Европе, — согласилась Жеральдин, и лицо барона, красное как пион, расцвело еще больше. — Но должна вам сказать, что я уже веду переговоры о подходящем для нее жилье в Париже. Не думаю, что вам стоит беспокоиться об этом.
— Возможно, ей захочется иметь какое-то жилье и в Париже, и в горах?
Барону всегда казалось, что мадам Шастэн слишком откровенна в денежных вопросах, что нетипично для francaise
[28], и что он был бы благодарен за информацию — в том случае, если он сможет быть полезным для мисс Хокинз.
— Мадемуазель Хокинз будет лучше, если она приобретет квартиру в Париже, а не шале в Вальмери, Отто, — твердо сказала Жеральдин, — и я буду вам очень признательна, если вы не будете пытаться убедить ее в обратном.
Она выразилась вполне понятно.
Когда барон ушел, она снова бросилась смотреть новости по телевизору, взволнованно следила за изображением на экране и ждала телефонного звонка. Но она не думала, что груды камней и брусьев, торчащие из-под снега, могли оказаться их домом, и из Бельрегарда никто не позвонил и не сообщил плохих новостей. Нельзя сказать, что ее это очень расстроило, да и к тому же дом был застрахован. Об Адриане больше ничего не сказали.
Глава 8
Жеральдин иногда жалела о том, что ее дочь, Виктуар (она также называла ее «Ви», по созвучию со словом «vie», т. е. «жизнь», или «виктория», что значит «победа»), единственная из детей всех ее знакомых решила заключить юридический, а не гражданский брак По большей части среди французской молодежи регистрация браков была не в моде. Некоторые на собственном опыте изучали преимущества суррогатного брака. Даже в специальном законе, принятом во Франции, закреплялось теперь это понятие — «временный брак». Но нет — Ви захотела свадьбу, белое платье, множество приглашенных. Возможно, что ее жених, Эмиль, тоже хотел этого: ему нравилось, что он будет связан с солидной буржуазной французской семьей. Его собственная семья приехала во Францию всего за месяц или два до его рождения. Родители Эмиля были тунисскими врачами, христианами. Они жили в Южном Сенегале, когда война местных племен заставила их бежать от угрозы резни. Эмилю часто приходилось излагать свою родословную, чтобы избежать заблуждений в отношении религии, которую он исповедовал.
Жеральдин постоянно беспокоилась о Виктуар; сама же Виктуар считала себя удачливой. Ну, например, она недавно получила квартиру в одном из тех домов, которые являлись частью социального эксперимента при Миттеране и были спроектированы известным архитектором для того, чтобы доказать: муниципальное жилье не должно выглядеть мрачно. Зелень во внутренних двориках и в горшках на подоконниках, аккуратно подстриженные ивы, большие окна на солнечную сторону, парадные с охранной системой и с кодовым набором. У Ви, Эмиля и их двоих дочерей, Саломеи и Ник, были три удобные комнаты, плюс кухня, ванная комната, вернее душ, так как там не было ванны. Квартира располагалась в хорошем месте, недалеко от бульвара Генерала Брюнэ рядом со станцией метро «Бозари». Конечно, это было муниципальное здание, но у многих, если не у большинства, университетских друзей Ви и Эмиля условия были еще хуже. Во внутреннем дворе этого дома всегда можно было видеть студентов архитектурного факультета: они делали зарисовки и фотографировали это восхитительное место.
Только золотой характер Ви и ее темперамент позволяли ей чувствовать себя счастливой и благодарить судьбу, даже когда все говорило об обратном. Но бывали моменты, когда она сомневалась в своей удаче, но, несомненно, ей повезло — с квартирой и с детьми, конечно, — если не считать постоянной боли в спине, которая, по словам доктора, со временем пройдет. Большинство проблем касались Эмиля. Вообще говоря, Ви была слишком занята, чтобы чувствовать себя угнетенной. Она говорила на двух языках и поэтому вела игровую группу для крох и малышей постарше, которые были либо из двуязычных семей, либо из семей, которые хотели научить ребенка говорить по-английски. Кроме того, она играла в ансамбле на флейте и вела активную работу в родительском совете в учебном заведении, которое посещала Саломея, école maternelle
[29].
Любовь к детям и страсть к мужу являлись сознательным выбором в жизни Ви. Нет, она не была обманутой, постоянно жертвующей собой молодой женщиной, говорила она себе, совсем нет. Вы свободно выбираете те ценности, которые будут служить мотивацией вашей жизни, и, поскольку вы выбираете сами, вы свободны. Она ценила свободу как в силу темперамента, так и интеллектуально. Она вела группу по собственному желанию, и это позволяло ее семье держаться на плаву; кроме того, она дополнительно получала от государства социальное пособие, и еще ей иногда платили за выступления, поэтому даже самые красноречивые вздохи ее родителей не вызывали у нее желания пожалеть себя. Она на самом деле никогда не унывала, и в ее облике сквозили грация и красота, как у танцовщиц в рекламе балета.
Шустрый Эмиль, можно сказать, бросил жену и детей, хотя официального разрыва не произошло. Домой он заскакивал редко. Чересчур увлеченный карьерой часто появляющегося на публике телегеничного интеллектуала — карьерой, которая, однако, не приносила много денег, — он увлеченно исследовал ислам, несмотря на свое христианское воспитание (он и Виктуар венчались в церкви Сен-Роше). Недавно стало известно, что он говорил о том, что подумывает, не завести ли ему четырех жен. Как ей рассказывали, он сделал это заявление на телеканале «TF 1», улыбаясь своей очаровательной улыбкой, которая означала, что он вовсе не это имеет в виду. Иногда, когда он бывал дома, он становился раздражительным и все время напоминал Виктуар, что ей очень везет, что он пока не произнес слов «я с тобой развожусь». Мужчине, исповедующему ислам, для развода с женой достаточно трижды произнести фразу «я с тобой развожусь». Все это было серьезным испытанием для неунывающей натуры Ви, но не выбивало ее из колеи. Она знала, что он не мог не говорить ярких, скандальных фраз, его ум порхал над колокольней и минаретом, не снисходя до связных объяснений. Большинство людей были очарованы его рассуждениями и темными кудрями. Когда она думала об Эмиле, ее сердце стремилось к нему, когда она вспоминала их занятия любовью, кровь закипала, как будто сквозь нее пропускали ток.
Иногда случалось так, что он приходил домой днем, когда дети были в школе, и хотел быстро трахнуться. После этого час или два она бывала счастлива, порхала по дому и пела. Так случилось и сегодня.
Ви отправилась за детьми в школу, а Эмиль еще оставался дома. Он был одет и пил чай, когда позвонила Жеральдин и сообщила удивительные новости. Отец Виктуар попал в альпийскую катастрофу и сейчас находится при смерти. Имелся в виду, очевидно, не Эрик Шастэн, а совсем другой человек, кто-то, о ком Эмиль никогда раньше не слышал. Эмиль дождался, когда Виктуар вернется вместе с детьми, чтобы рассказать ей эту новость: биологический отец его жены, о котором он ничего не знал, при смерти.
