— По правде говоря, — сказал Руперт Поузи, — когда я увидел вещи отца, это поразило меня больше, чем вся ситуация до этого. Какое-то чувство сопричастности человеку — чувствуешь, что он сам выбирал эти вещи, заботился о них, любил эти старые книги, — я думаю, что он их любил. Во всяком случае, он их ценил, заплатил за них и отдал на хранение. У него были мысли и надежды — понимаешь, о чем я? И внезапно, посреди всех этих живых мыслей, он лежит, как овощ на грядке. Словно я прочитал его дневник или обшарил его одежду. Все это заставило меня еще больше надеяться, что он будет жить. Очень на это надеюсь и надеюсь, что он не очень на нас рассердится за то, что мы залезли в его сейф.
Подойдя к столу, господин Осуорси представился Эми и Кипу:
— Я адвокат Адриана Венна. Приехал прошлым вечером. Полагаю, это Гарри? Какой чудесный малыш! Я о нем много слышал от Адриана — зеница его ока, вы понимаете.
Кип начал было вежливо вставать, но дружеский толчок Осуорси заставил его опять опуститься на стул.
— Это Кип Кэнби, дядя Гарри, — произнесла Эми. — А я Эми Хокинз, друг Кипа. Это мисс, то есть мадемуазель, Уолтер, которая помогает с Гарри.
Жаффы нашли в деревне молодую девушку, а Кип должен будет присматривать за малышом только ночью. Эми сказала Кристиану Жаффу, что заплатит за услуги, это было самое меньшее, что она могла сделать, но ей вдруг пришло в голову, что, раз этот человек семейный адвокат, это, в общем-то, его обязанность.
— Здравствуй, Гарри, — сказал Осуорси, гладя малыша по головке. — Вы все устроили с Гарри, как я вижу, Кип. Я просто хотел вам сказать, как обстоят дела. Мы считаем, что у отца Гарри будет больше шансов, если он попадет в Англию. Я решил, если все пойдет хорошо, перевезти его в Бромптонскую больницу в Лондоне. У них там хорошие специалисты по этому профилю. Они хорошо известны: все шейхи и муллы едут лечиться в Англию. Очевидно, это непросто устроить: воздушный транспорт с респираторами и тому подобным, но можно. Я займусь этим сегодня днем.
Кип выслушал его с изумлением и облегчением, за которым сразу же пришли другие страхи. Вероятно, хорошо, что они хотят забрать Адриана в более солидную больницу, но как быть с Керри, с ним и с Гарри?
— А с Керри что? — спросил он.
— Врачи говорят, ей немного лучше, поэтому сейчас мы сосредоточимся на Венне. Думаю, врач сказал бы, что не стоит подвергать риску больную, перевозя ее с места на место, когда ситуация не такая уж отчаянная.
В голосе Осуорси зазвучали фальшивые успокоительные интонации, как у школьного психолога. Кип на них не купился. Несмотря на то что говорил доктор, он не видел у Керри никаких улучшений. Разве ее не надо тоже перевезти в Бромптонскую больницу? Он взглянул на Эми. Она была единственным человеком, с которым он говорил обо всем этом, к тому же она, кажется, разбиралась в законах. Ему нравилась идея поехать всем вместе в Лондон, где он мог бы разговаривать по-английски.
Осуорси пригласил Кипа зайти к нему в номер перед обедом.
— И вы, мадам, тоже приходите, если желаете. У меня к тому времени будут какие-нибудь новости. Приводите всех, кто в этом заинтересован, — добавил он авторитетным голосом, как человек, наконец организовавший работу в бригаде растяп. Он кивнул и пошел к своему столику.
Кип посмотрел через весь зал на Эмиля Аббу. Хотя он и приходил на собрание в больнице, Кип не знал, какое именно отношение он имеет к этому делу и нужно ли ему говорить о собрании у господина Осуорси. Аббу читал у окна газету, очевидно ожидая, когда ему принесут суп. Кип, впрочем, не считал, что и ему тоже надо идти к господину Осуорси, ведь речь пойдет в основном об Адриане. Как всегда, никто и не заговорит о Керри.
— Пока с твоей сестрой все хорошо, возможно, лучше оставить ее так, как есть, — сказала Эми, соглашаясь с Осуорси. — Вероятно, трудно организовать перевозку пациента, нуждающегося в интенсивной терапии.
— Они говорят, что с ней все хорошо, но я не вижу в ней совсем никаких изменений, — пожаловался Кип. — Она просто лежит и все. — Он сам услышал, как дрогнул его голос.
«С другой стороны, — подумала Эми со свойственной ей практичной предусмотрительностью, — возможно, эти англичане пытаются избавить себя от забот о сестре Кипа или планируют в каком-то смысле бросить ее, предоставив Кипу самому принимать решения и платить по счетам». Она пообещала Кипу, что откровенно поговорит с господином Осуорси о некоторых из этих проблем.
Голос господина Осуорси почти дрожал от ярости, когда он снова сел за свой столик.
— Вы не говорили, Поузи, что этот американский мальчишка нанял себе советчика. Думали, в этом нет необходимости? Я действую, несомненно, в интересах всех родственников, особенно ребенка, поскольку он, в конце концов, является основным наследником Адриана, со своей матерью, поэтому я едва ли…
— Не думаю, что она его адвокат, господин Осуорси, — перебила его Поузи, говоря как можно спокойнее. — Но я об этом ничего не знаю, господин Осуорси, да и откуда мне знать?
— Хорошо известно, что американские юристы любят вчинять иски больницам. Может, отсюда ветер дует? — предположил Руперт.
— Я хочу спросить, в чем тут, черт возьми, моя вина? — продолжала Поузи, повысив голос.
— Я ей посоветую перевезти ее клиентку в более современную больницу, если они недовольны тем, как у нее идут дела в Мутье. Но, как я понял, ожидается, что миссис Венн скоро придет в себя, — продолжал господин Осуорси тоном, показывавшим, что его глубоко задело вмешательство Эми в их дела.
— А мне кажется, что Керри — ваша клиентка, — заявила Поузи. — Я ничего не слышала о том, что эта американка — юрист.
— Время покажет, — сказал господин Осуорси.
Глава 18
Перед тем как одеваться для встречи с господином Осуорси и последующего обеда, у себя в номере Эми позанималась французским, прослушав урок на компакт-диске, позвонила Сигрид, своему финансовому менеджеру, потом включила радио и, забравшись в ванну, стала слушать музыку, перемежаемую новостями на незнакомом языке. После снежного бурака, который разразился утром, выглянуло неприветливое солнце и Эми пошла прогуляться. Она не надела под лыжную куртку (точнее, комбинезон) свитер, поэтому, когда в конце дня на небо снова набежали облака, она продрогла, но не могла зайти в отель погреться, так как находилась далеко от него. Она промерзла до костей, и когда смогла наконец лечь в ванну, ощущение от теплой воды оказалось удивительно приятным. Она думала о том, как замечательно сначала замерзнуть, а потом согреться, устать, но почувствовать воодушевление. Под присмотром Поля-Луи, очаровательного французского инструктора по горнолыжному спорту, она добилась некоторых успехов. Он заставил ее несколько раз спуститься и подняться по лыжне, что, как она считала, было для нее слишком трудно, тем более что указания он давал на языке, которого она не понимала.
«А ведь неплохо иногда не понимать того, что говорят по радио», — думала Эми. Кажется, речь шла о Гайдне. Она замечала каждое знакомое слово. То, что она не понимала остальное и что это остальное и не надо было понимать, действовало не нее как-то успокаивающе. Иногда ум стремится к освобождению от всяких мыслей, наподобие того, как кончается заряд в батарейке и вам приходится ее менять. Или когда вы стираете в компьютере старую программу и загружаете новую, более совершенную, включающую множество новых компонентов. Гайдн, французская литература, правильное патинирование антиков, геополитика. Раз вы решили избавиться от старых знаний, от всего — от альфы до омеги, то, значит, для вас созрели безграничные возможности заполнения ваших серых клеточек новым багажом.
