Главной новостью за обедом в отеле «Круа-Сен-Бернар» стали два американских офицера в форме, которые обедали за одним из столиков. Кто-то говорил, что это армейские, кто-то — что это летчики, издалека трудно было сказать с уверенностью.
— Думаю, это армейские, — сказала Мари-Франс Шатиньи-Дове. — Мне кажется, летчики носят синюю форму.
Князь с княгиней согласились. После обеда в баре было слышно, как кое-кто из гостей критикует администрацию отеля за то, что допустили этих офицеров в столовую.
— Это те же самые парни, которых мы видели в деревне. Они расспрашивали местных продавцов, — сообщил Робин Крамли.
Все согласились с тем, что присутствие офицеров как-то связано с лавинами. Утренние бюллетени по-прежнему лежали на столах.
«Американцы отрицают присутствие своих ВВС. Представитель Пентагона сообщает, что ни одного американского самолета не было вблизи Альпийских гор, не считая района Валь-мери, где на прошлой неделе произошел катастрофический сход лавин, унесший в результате девять жизней».
Обед Поузи и Руперта с их новой сестрой Виктуар и ее симпатичным мужем прошел без осложнений, хотя их и можно было ожидать, поскольку Поузи провела в постели с мужем Ви некоторое время перед обедом. Эмиль обращался с ними обеими с равнодушной вежливостью, его приятная улыбка и довольно циничные рассуждения адресовались всем, кто хотел их принимать, — так обычно ведут себя люди, привычные к выступлениям на публике. Все, что Поузи могла сделать, — это воздерживаться от того, чтобы не наступать под столом на ногу Эмиля и не дотрагиваться до его руки.
И Руперту, и Поузи Виктуар сразу же понравилась. Руперт чувствовал настоящую родственную близость и мог сказать, что и Поузи по отношению к внезапно обретенной сестре чувствует то же самое. Их как будто что-то притягивало друг к другу; должно быть, в том, что они признали Виктуар, виноваты гены, в которых запрограммировано ощущение явного родства, настолько сильно они чувствовали с ней связь. Конечно, было семейное сходство, но было и что-то большее: как будто вдруг идеал сестры, о котором говорится у Платона, вдруг воплотился в хорошей (очевидно) Виктуар, вместо (плохой) Поузи. Дело не в том, что Поузи такая уж плохая, но даже во время этого обеда она проявила некоторые из своих худших черт: нетерпеливость, зажатость, даже жадность. Руперт заметил, что она смотрела на Эмиля: просто перехватил случайный взгляд, сказавший ему, что надвигается буря. Возможно, Поузи хотелось, чтобы Эмиль ушел, чтобы они могли поговорить с Виктуар, а может, ей не нравятся французы.
Они рассказали Виктуар о своей семейной жизни с отцом, подчеркивая его заслуги издателя и приглушая родительские недостатки. Поведали о разводе, и о характере, и о нынешних занятиях их матери. В свою очередь, Виктуар рассказала о своей матери, Жеральдин, но призналась, что не может себе представить маму без отчима, Эрика, который, и она подчеркнула это, был ее «настоящим» отцом, не считая того, что еще девочкой ее мама имела короткую связь с Венном, которому тогда было около двадцати.
— Trop dommage
[95], что я узнала о нем только сейчас, — вздохнула она. — Теперь уже слишком поздно.
— О нет! — запротестовала Поузи. — Бромптонская больница пользуется известностью, мы еще не оставили надежду.
— Что ж, — произнесла Виктуар, — расскажите мне что-нибудь еще. Ваши родители сохранили хорошие отношения?
— В общем-то, нет. На самом деле они друг друга ненавидят. Но я думаю, что его брак с Керри был вполне счастливым, — сказал Руперт.
— Да, бедняжка Керри! — вскричала Виктуар. — Я должна обнять ее. Она поправится? Ох, и бедный малютка, маленький сирота!
«Да, — подумал про себя Руперт, — вот кто забрал себе все хорошие качества, а Поузи просто сучка». Странно, но факт: только теперь на глаза Поузи навернулись слезы.
Они обсудили завтрашнюю прогулку в Сен-Жан-де-Бельвиль. Поузи знала, что в каждой бочке меда есть капля дегтя. Чудесная перспектива ехать куда-то в машине вместе с Эмилем теперь омрачилась приездом Виктуар. К счастью, Виктуар отклонила предложение разделить с ними ланч; она сказала, что вместо этого собирается пойти в больницу, чтобы увидеть незнакомого ей отца. Поузи недоумевала: понимает ли Виктуар, в каком положении находится их отец? Он в коме, очень глубокой, подчеркивали они, ничего не чувствует. Возможно, Виктуар не признавала таких абсолютных вещей, как кома; может быть, она, как луч света, могла сквозь нее пробиться? Она была необыкновенно светлым человеком. А может, поскольку у нее пока не было личных чувств к отцу, ее это все не очень волновало?
Поузи также думала о том, что Виктуар не выглядит как женщина, которая не отпускает от себя мужа, хоть Поузи и чувствовала ее обожание и желание, направленные на него. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не проявлять самой таких же чувств. Конечно, ей бы не хотелось, чтобы Виктуар обо всем узнала, но еще больше она не хотела, чтобы об этом узнал Руперт, который и без этого ее не одобрял. Она понимала, что не стоит рассчитывать, что позже Эмиль обнимет ее украдкой в коридоре. Не навлечет ли ее кровосмесительный адюльтер трагическое проклятие на дом Веннов? Может, из-за любовных приключений ее отца ей предначертано судьбой идти по его стопам? Возможно ли, что на всех них лежит проклятие, как в греческой драме? И какое же? Как у Эсхилла? На ее глаза почему-то снова набежали слезы.
Ощущая неожиданный спад настроения и обычной общительности, Эми после обеда пошла к себе в номер и включила телевизор. Она пропустила самое начало программы, которую показывали в это время, но, очевидно, это была сказка или историческая драма. На экране мужчина с внешностью аристократа разговаривал с женщиной, одетой в строгий костюм и выглядевшей как гувернантка. На заднем плане возвышался красивый замок картина была вполне европейской и даже достаточно успокаивающей, для того чтобы на несколько минут привлечь внимание. На аристократе были сапоги для верховой езды, и в целом он напомнил Эми ее мысли о бароне. Мужчина и женщина вместе смотрели вниз с холма, на то место, где шофер высаживал из большой машины пятерых хорошеньких девушек в детских платьицах и доставал их чемоданы. Девушки весело смеялись. Новый кадр: аристократ пристально смотрит на молоденьких девушек, заметив это, гувернантка понимающе ему улыбается. Он тоже отвечает ей улыбкой и пожимает руку. Девушки несут чемоданы в замок.
Новая сцена на лужайке. Группа девушек расположилась на складных стульчиках с коробками красок и кистями. Одна из них, одетая в белое платье с голубым поясом, позирует для остальных. Гувернантка держит открытку с изображением полотна Гейнсборо, и модель старается принять такую же позу. Гувернантка смешивает открытки и приказывает им принять новое положение, как у Ватто. Эми многое понимала, не зная французского языка, но она думала, что уже лучше воспринимает французскую речь на слух: она могла выделять слова «merci» и «à bientôt» и несколько других фраз.
