— Если Гарри получает долю имущества, разве нет способов выделить немного денег на его проживание? — настаивала Эми.
— Эти вопросы надо обсуждать с нотариусом, — ответил месье де Персан. — Именно он будет заниматься практическими делами.
— А кто он такой?
— Я на самом деле не понимаю, мадам, какой у вас интерес к этому делу?
Эми рассердилась.
— Кип всего лишь четырнадцатилетний мальчик, он полностью зависит от сестры. Я считаю ужасным то, как с ним здесь обращаются.
— Боюсь, эти практические детали лежат за пределами моей компетенции, — сказал месье де Персан. — Как я понимаю, сестре Кипа уже лучше и она сама сможет решить, что ей делать. Я не представляю семью, я здесь неофициально, как друг матери мадам Аббу.
Эми хотела бы знать, какую роль во всем этом играла Жеральдин, но она поняла, что означает этот каменный голос. Ей казалось ясным, что Кип должен остаться в Европе, пока Керри больна. Может быть, в Париже есть какая-нибудь подходящая школа, в которую он мог бы ходить — поблизости от клиники для выздоравливающих. Это было неплохо: Кипу не повредит знакомство с французским образованием. Наверное, она поищет преподавателя для себя и для Кипа, для них обоих. Эми не понимала, почему все ведут себя так гадко по отношению к Гарри и бедняжке Кипу, который так старался все делать правильно, почему никто не хотел помочь.
Кип, оказалось, не испытывал благодарности за ее разговор с месье де Персаном.
— Вы считаете меня всего лишь четырнадцатилетним мальчишкой? — спросил он, как только они вошли.
— Ну ладно, тебе почти пятнадцать, и ты гораздо лучше катаешься, чем я могу мечтать. Я отношусь к тебе с уважением, хорошо? — Она старалась, чтобы это прозвучало шутливо, но она неожиданно поняла, как сильно он переживал.
Когда Эми говорила по телефону с господином Осуорси и рассказывала ему о поминальной службе, она также спросила, знает ли он о том, что Керри нельзя ехать домой. Осуорси подтвердил это, он был вне себя.
— Опечатан! Проводится инвентаризация. Это две мамаши, Пам Венн и мадам Шастэн, настояли на этом, защищая интересы своих детей, как они их понимают.
— О да, я знаю мадам Шастэн, — сказала Эми, все еще удивляясь тому, как все связано в Старом Свете, — это так не похоже на резкие границы между людьми в Калифорнии.
Пожалуй, именно ради тесных связей Старого Света Эми и пригласила семейство Аббу отобедать вместе с ними. Поузи и Руперт уехали обратно в Лондон, а все остальные собирались в путь утром. Этот последний вечер будет ее последним шансом наладить контакты Аббу с Кипом и Гарри, в надежде, что Аббу почувствуют некоторую ответственность за Кипа и интерес к его делам, может быть, пригласят его в Париж, или, по крайней мере, признают родственную связь между Виктуар и Гарри. Эми делала это ради Кипа, иначе она ни за что не стала бы общаться с месье Аббу, таким неприятным человеком, пусть даже у него и чудесная жена. И как она только могла представить себе, даже на минуту, что ее любовный эпизод с бароном случился из-за влечения к этой самодовольной телевизионной знаменитости?
Аббу приняли приглашение и встретились с Эми в баре в восемь тридцать, щегольски одетые к обеду. Ей не приходилось раньше видеть эту пару вместе, и теперь она поняла, что они смотрятся более чем живописно: она — такая светлая, с ангельским видом, и он — наоборот, такой смуглый. Они заставили Эми ощутить почти неудобство. Нельзя было не думать о них в постели. Кип и Гарри некоторое время посидели вместе с ними, Кип поглощал соленые крендельки и оливки, потом пришла мадемуазель Уолтер и забрала Гарри, а остальные пошли обедать.
К ним также присоединился Джо Даггарт, он ждал их за столом. Эми уже начала ощущать, что сегодня собралась необычная компания: чопорные парижане и американский подросток, таинственный Джо и она сама; но она проявляла решимость ради осуществления задуманного — ей надо было свести их вместе. Бедному Кипу необходимо знать кого-нибудь в Париже, если ее планы сбудутся. В другом конце зала Эми увидела парижского адвоката, от которого не было никакой помощи, и его беременную жену: наверное, это был их последний отдых для собственного удовольствия, перед тем как родительские обязанности не прикуют их к дому.
Когда они подошли к столу, Джо Даггарт встал. Оказалось, что он знаком с Эмилем.
— Разрешите представить мою жену Виктуар, — сказал Эмиль. — Сегодня днем Даггарт рассказал нам о расследовании по поводу лавины.
— Ну и что все-таки решили, что дело в самолетах? — спросила Эми, надеясь, что это так.
— Не в американских самолетах, — ответил Даггарт. — Мы считаем, что самолеты, которые слышали очевидцы, были французскими или английскими, из совместного проекта Эс-эс-ти
[140], но французы эту информацию не подтверждают. Предполагается, что самолеты Эс-эс-ти не должны летать над сушей. Во всяком случае, остается выяснить, может ли самолет вызвать лавину. Акустический удар, конечно, мог бы, но никто не слышал акустического удара, да и лавины больше вызывают лыжники, чем самолеты. Я, честно говоря, думаю, что теория с самолетами — это отвлекающий маневр.
— Еще один удобный способ обвинить США, — согласилась Эми, стараясь вспомнить, слышала ли она или видела ли самолеты в тот роковой день. Шел снег. Как можно было что-то увидеть?
— Мне кажется, что на сегодняшний день лучшее объяснение — это то, которое выдвинул французский лыжный патруль: Венны сами вызвали лавину. Они находились под вершиной, на гребне круглой снежной шапки, и пересекли ее как раз по линии отрыва. Они просто напрашивались на лавину.
— Мне так désolée
[141], утром нам надо возвращаться в Париж и оставить все это, — неожиданно сказала Виктуар. — Мама говорит, что пора… Дети…
Эмиль посмотрел на нее с удивлением, как будто он впервые слышал о ее планах. Другой памятный обмен репликами за обедом, как потом вспоминала Эми, включал в себя неизбежное столкновение с этим вздорным человеком. И почему он только казался ей привлекательным? Повернувшись к ней, он спросил:
— Вы когда-нибудь читали французскую книгу?
— Конечно. — За кого он ее принимает?
— На французском языке, я имею в виду.
— Нет, в переводе.
— И какую?
— «Les Misérables»
[142].
— Вот как? До или после того, как посмотрели пьесу?
— Я не видела пьесу.
— И это все?
Эми пришлось подумать.
— «Три мушкетера», — вспомнила она. Однако это название девушка, увы, знала только по-английски.
