Синтия ответила:
– Да так, ни о чем. Он дал мне прикурить. – Расбах молча ждал продолжения. – Стал гладить меня по ноге. На мне было платье с разрезом сбоку, – она выглядела смущенной. – Разве это важно? Какое это имеет отношение к похищенному ребенку?
– Просто расскажите, что случилось, прошу вас.
– Он гладил мне ноги. Потом разошелся и затащил меня к себе на колени. Стал меня целовать.
– Продолжайте, – попросил Расбах.
– Ну… он был порядком возбужден. Нас обоих слегка занесло. Было темно, мы напились.
– Как долго это длилось? – спросил Расбах.
– Не знаю, несколько минут.
– Вас не беспокоило, что ваш муж или Энн могут выйти и увидеть, как вы с Марко… обнимаетесь?
– Честно говоря, мы не особенно думали. Как я уже сказала, мы были довольно пьяны.
– Значит, никто не вышел и не увидел вас.
– Нет. В конце концов, я его оттолкнула, но мягко. Это было непросто, потому что он впился в меня, как клещ. Был настойчив.
– У вас с Марко роман? – прямо спросил Расбах.
– Что? Нет. Нет у нас романа. Я думала, это просто безобидный флирт. Он никогда раньше меня не касался. Мы слишком много выпили.
– Что случилось, когда вы его оттолкнули?
– Мы привели себя в порядок и вернулись в дом.
– В котором часу это было?
– Кажется, почти в час. Энн хотелось уйти. Ей не понравилось, что мы с Марко были вдвоем на заднем дворе.
Еще бы, подумал Расбах.
– Вы не выходили на задний двор до того?
Она покачала головой:
– Нет. А что?
– Вы случайно не замечали, загорался ли датчик движения, когда Марко подходил к дому?
– О, не знаю. Я не видела, как он туда шел.
– Кроме вас с мужем – и Марко с Энн, конечно же, – кто-нибудь мог знать, что ребенок в доме один?
– Насколько мне известно, нет, – она пожала точеными плечами. – Кому еще об этом знать?
– Можете что-нибудь добавить, миссис Стиллвелл?
Она покачала головой:
– К сожалению, нет. Вечер казался мне вполне обычным. Кто бы мог представить, что случится что-то подобное? Жаль, что они просто не взяли ребенка с собой.
– Спасибо, что уделили нам время, – сказал Расбах и встал, чтобы уйти. Дженнингс тоже поднялся. Расбах протянул Синтии визитку. – Если вспомните что-нибудь еще, что угодно, позвоните.
– Конечно, – ответила она.
Расбах выглянул из окна. Репортеры слонялись вокруг дома, ожидая их появления.
– Не возражаете, если мы пройдем через задний двор? – спросил он.
– Конечно, не возражаю, – ответила Синтия. – Гараж открыт.
Они проскользнули через раздвижную стеклянную дверь на кухне, пересекли двор и вышли через гараж в проулок. Здесь они остановились, невидимые с улицы.
Дженнингс искоса взглянул на Расбаха и поднял брови.
– Ты ей веришь? – спросил Расбах.
– Чему именно? – спросил второй детектив. Оба говорили, понизив голос.
– Истории про шуры-муры на заднем дворе.
– Не знаю. Зачем ей врать? И она действительно секси.
– По моему опыту, люди постоянно врут, – ответил Расбах.
– Думаешь, она врет?
– Нет. Но что-то в ней было не так, не пойму, что. Она казалась нервной, как будто что-то недоговаривала или скрывала, – ответил Расбах. – Если она говорит правду, тогда вопрос в том, почему Марко стал приставать к ней сразу после двенадцати тридцати? Он это сделал, потому что понятия не имел, что у него примерно в это же самое время похищают ребенка, или потому что сам только что передал ребенка сообщнику и должен был казаться веселым и безмятежным?
– Или, может, он психопат, – предположил Дженнингс. – Может, он передал ребенка сообщнику, и его это ничуть не беспокоило.
Расбах покачал головой:
– Вряд ли.
Практически все психопаты, которых видел Расбах (а за годы службы ему довелось их повидать), излучали уверенность, даже величие.
Марко же выглядел так, будто вот-вот сломается.
11
Энн с Марко сидели у телефона в гостиной. Расбах (или, если его не окажется, кто-то из полиции) должен был помочь Марко вести разговор, если позвонит похититель. Но он не звонил. Звонили друзья, родственники, репортеры, просто какие-то придурки, но никто, кто назвался бы похитителем.
К телефону подходил Марко. Он должен был разговаривать с похитителем. Энн сомневалась, что сама она справится, – в этом все сомневались. Полицейские опасались, что она не сможет сохранить хладнокровие и следовать инструкциям. Энн была слишком эмоциональна, временами она почти впадала в истерику. Марко держался спокойнее, хотя он явно был на взводе.
Примерно в 22:00 зазвонил телефон. Марко взял трубку. Все вокруг видели, что рука у него дрожит.
– Алло, – сказал он.
В трубке стояла тишина, слышно было только дыхание.
– Алло, – повторил Марко громче, быстро переведя взгляд на Расбаха. – Кто это?
С той стороны повесили трубку.
– Что я сделал не так? – спросил Марко в панике.
Расбах мгновенно сел рядом.
– Вы все сделали правильно.
Марко встал и начал расхаживать по гостиной.
– Если это был похититель, он перезвонит, – сказал Расбах ровным голосом. – Он тоже нервничает.
Детектив Расбах внимательно наблюдал за Марко. Тот был явно взволнован, что объяснимо. Он оказался под большим давлением. Если это все притворство, думал Расбах, то Марко – хороший актер. Энн тихонько плакала на диване, то и дело промокая глаза бумажной салфеткой.
Кропотливая работа полиции выявила, что никто из жильцов, чей гараж открывается в проулок, не проезжал по нему в 00:35 вчера ночью. Конечно, по проулку ездили не только те, у кого был там гараж: он соединял две боковые улицы, и водители часто им пользовались, чтобы избежать мороки с односторонним движением. Полиция отчаянно пыталась отыскать водителя той машины. Но, кроме Полы Демпси, они не нашли никого, кто бы ее видел.
Если бы это было похищение, думал Расбах, похититель бы уже связался с ними. Возможно, не будет никакого звонка. Возможно, родители убили ребенка и кто-то помог им избавиться от тела, а все остальное – спектакль, тщательно срежиссированный, чтобы отвести подозрения в убийстве. Проблема в том, что Расбах просмотрел записи звонков с их домашнего и мобильных телефонов, и единственный звонок после шести вечера был в «911».
