– Понимаю, мэм. Постарайтесь успокоиться. Полиция уже едет, – заверяет ее оператор.
Энн вешает трубку. Ее бьет крупная дрожь. Ей кажется, ее сейчас снова вырвет. В голову приходит мысль, как все это будет выглядеть со стороны. Они оставили младенца одного. Это вообще законно? Скорее всего, нет. Как они станут объясняться?
Марко возникает в дверях спальни, бледный и измученный.
– Это ты виноват! – кричит Энн, глядя на него дикими глазами, и отталкивает его с дороги. Она бросается в ванную возле лестницы, где ее снова рвет, на этот раз в раковину, потом моет дрожащие руки и полощет рот. Она мельком ловит свое отражение в зеркале. Марко стоит прямо за ее спиной. Их взгляды встречаются через стекло.
– Прости, – шепчет он. – Прости меня. Это я виноват.
И он действительно сожалеет, она это видит. Все же Энн поднимает руку и бьет по его отражению в зеркале. Зеркало раскалывается, и она больше не может сдерживать рыданий. Марко пытается прижать ее к себе, но она отталкивает его и бежит на первый этаж. Ее рука кровоточит, оставляя на перилах алый след.
Все, что происходило потом, было пронизано ощущением нереальности. Уютный дом Энн и Марко в один миг превратился в место преступления.
Энн сидела на диване в гостиной. Кто-то набросил одеяло ей на плечи, но дрожь не прекращалась. Она переживала шок. Возле дома стояли полицейские машины; их красные огни вспыхивали, бились в окно и кружили на светлых стенах. Энн сидела на диване совершенно неподвижно и смотрела прямо перед собой, как будто загипнотизированная их игрой.
Срывающимся голосом Марко описал приметы ребенка: шесть месяцев, светлые волосы, голубые глаза, примерно семь килограммов, одета в подгузник и однотонное бледно-розовое боди. Также пропало легкое белое одеяльце.
Дом кишел полицейскими в форме. Они рассеялись и начали методичный обыск. Некоторые были в латексных перчатках и держали в руках контейнеры для сбора улик. Пока ехала полиция, Энн и Марко поспешно и лихорадочно пытались хоть что-нибудь найти, но безрезультатно. Эксперты-криминалисты, напротив, передвигались не спеша. Было видно, что они ищут не Кору, а только улики. Ребенка в доме уже не было.
Марко сел на диван рядом с Энн, обнял ее одной рукой и прижал к себе. Ей хотелось отстраниться, но она сдержалась. Позволила его руке лежать у нее на плече. Что все подумали бы, если бы она отпрянула? Энн почувствовала исходящий от Марко запах алкоголя.
Теперь она винила себя. Все это произошло из-за нее. Ей хотелось обвинить Марко, но ведь она сама согласилась оставить ребенка одного. Нужно было остаться дома. Хотя нет, нужно было взять Кору с собой, и к черту Синтию. Вряд ли Синтия выставила бы их за дверь и лишила Грэма праздника в его день рождения. Но Энн поняла это слишком поздно.
Их будут осуждать и полиция и все остальные. Поделом им, оставили младенца одного. Случись это с кем-то другим, она думала бы точно так же. Энн знала, какими нетерпимыми бывают матери, как это приятно – критиковать других. Все эти мамаши, с которыми она регулярно встречается, чтобы выпить кофе и посплетничать, – что они будут о ней говорить?
Пришел кто-то еще – спокойный уверенный человек в хорошо скроенном темном костюме. Полицейские в форме обращались к нему уважительно. Энн взглянула на него, встретилась с цепким взглядом голубых глаз, но не смогла догадаться, кто он.
Он направился в их сторону, сел в кресло напротив Энн с Марко и представился детективом Расбахом. Затем подался вперед.
– Расскажите, что случилось.
Энн тут же забыла фамилию детектива, точнее, его фамилия просто проскользнула мимо ее сознания. Единственное, что она уловила, это слово «детектив». Она смотрела на него, ободренная его прямым умным взглядом. Он им поможет. Он поможет им вернуть Кору. Она постаралась сосредоточиться. Но не получилось. Она была взвинчена и в то же время как бы окаменела. И просто смотрела в колючие глаза детектива, предоставив мужу отвечать на вопросы.
– Мы были рядом, – с неприкрытым волнением начал Марко. – У наших соседей. – И замолчал.
– Так, – сказал детектив.
Марко колебался.
– Где был ребенок? – спросил детектив.
Марко не отвечал. Ему не хотелось рассказывать.
Энн взяла себя в руки и ответила сама, по ее лицу струились слезы:
– Мы оставили ее здесь, в кроватке, с включенной видеоняней, – она ждала реакции детектива («Что за ужасные родители!»), но его лицо ничего не выражало. – Вон там была видеоняня, к тому же мы постоянно приходили проверить. Каждые полчаса, – она бросила взгляд на Марко. – Мы и представить не могли… – она не смогла договорить. Ее рука поднялась к лицу, пальцы прижались к губам.
– Во сколько вы проверили ее в последний раз? – спросил детектив, доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот.
– Я проверяла в полночь, – сказала Энн. – Я помню время. Мы ходили каждые полчаса, и тогда была моя очередь. С ней все было в порядке. Она спала.
– Я проверил в полпервого, – добавил Марко.
– Вы абсолютно уверены? – спросил детектив. Марко кивнул, глядя себе под ноги. – Значит, тогда вы проверили ее в последний раз, перед тем как вернулись домой?
– Да, – сказал Марко. Он поднял глаза на детектива и нервным движением провел рукой по своим темным волосам. – Я ходил проверять в полпервого. Была моя очередь. Мы придерживались графика.
Энн кивнула.
– Сколько вы сегодня выпили? – спросил детектив у Марко.
Марко вспыхнул.
– У нас с соседями была маленькая вечеринка. Выпили немало, – признался он.
Детектив повернулся к Энн:
– А вы сегодня пили, миссис Конти?
Ее лицо пылало. Кормящим матерям пить не полагается. Ей так хотелось соврать.
– Немножко вина за ужином. Не помню точно, – сказала она. – Это же была вечеринка.
Она гадала, насколько пьяной выглядит и что этот детектив должен о ней подумать. Ей казалось, он видит ее насквозь. Она вспомнила лужу рвоты наверху в детской. Может, от нее несет спиртным так же, как от Марко? Она вспомнила, что в ванной разбито зеркало, что ее рука, теперь замотанная в чистое кухонное полотенце, вся в крови. Ей стыдно за то, какими они предстали перед ним – пьяные родители, бросившие шестимесячную дочь. Интересно, предъявят ли им обвинение?
– Какая вообще разница? – спросил детектива Марко.
– Это может повлиять на надежность ваших показаний, – спокойно ответил детектив. Он их не осуждает. Кажется, ему важны только факты. – Во сколько вы ушли с вечеринки? – спросил он.
– Почти в половину второго, – ответила Энн. – Я все следила за временем на телефоне. Мне хотелось уйти. Я… я должна была проверить Кору в час, была моя очередь, но я подумала, что мы уже скоро пойдем, и пыталась поторопить Марко. – Ее терзало чувство вины. Если бы она проверила в час, пропала бы дочка? Но, с другой стороны, так много было способов предотвратить случившееся.
