После того как члены китайской делегации сошли на берег в Одессе, где им был оказан царский прием, они отправились в Петербург на специальном поезде, предоставленном в их распоряжение Витте. До коронации в Москве оставалось три недели, и министр финансов, не теряя времени, начал переговоры с Ли Хунчжаном
.
[122] Обоим потребовалось терпение, чтобы приспособиться к стилю ведения дел каждого. Витте вспоминал:
И вот, когда вошел ко мне Ли Хунчжан в гостиную, я вышел к нему навстречу в вицмундире: мы с ним очень поздравствовались, очень низко друг другу поклонились; потом я его провел во вторую гостиную и приказал дать чай. <…> Я и Ли Хунчжан сидели, а все лица его свиты, так же как и мои чиновники, стояли. Затем я предложил Ли Хунчжану: не желает ли он закурить? В это время Ли Хунчжан начал издавать звук, по-добный ржанию жеребца; немедленно из соседней комнаты прибежали два китайца, из которых один принес кальян, а другой табак; потом началась церемония курения, которая заключалась в том, что Ли Хунчжан сидел совершенно спокойно, только втягивая и выпуская из своего рта дым, а зажигание кальяна, держание трубки, вынимание этой трубки изо рта и затем вставление ее в рот — все это делалось окружающими китайцами с большим благоговением.
Подобного рода церемониями Ли Хунчжан явно желал произвести на меня сильное впечатление. Я к этому относился, конечно, очень спокойно и делал вид, как будто я на все это не обращаю никакого внимания. Конечно, во время первого визита я ни слова не говорил о деле
.
Во время следующей встречи министр финансов и его гость покончили с любезностями и приступили к решению насущных вопросов. Заметив, что прямая железная дорога через Маньчжурию позволит царскому правительству отправлять войска на Дальний Восток и таким образом быстрее приходить на помощь Китаю в будущем, Витте повторил просьбу Кассини о железнодорожной концессии. Сначала Ли Хунчжан повторил ответ, который китайская дипломатия дала в начале года: если России будет позволено проложить рельсы по китайской земле, то другие европейские страны тоже захотят получить подобные права. Пекин будет строить свою собственную железную дорогу
.
Тогда Витте попробовал применить другую тактику, быстро устроив для своего гостя частную аудиенцию у царя. Когда 25 апреля Николай принял Ли Хунчжана, он, возможно, по предложению Ухтомского напрямую связал просьбу о железной дороге с русской военной защитой в случае возможной новой войны с Японией. В то же время, чтобы сделать менее заметной роль царского правительства, было предложено поставить во главе проекта Русско-китайский банк
.
[123] Это больше понравилось Ли Хунчжану, и он не стал сразу же отвергать эту идею. Несколько дней спустя, на обеде у князя Лобанова, Витте представил проект договора о взаимной защите, который российское правительство было готово предложить в обмен на концессию. «Договор не вызывает слишком больших возражений, — телеграфировал наместник в Пекин. — Если мы его отвергнем, то это будет означать конец дружественных отношений с Россией, что пагубно скажется на ситуации в целом»
.
Витте поощрял добрую волю Ли Хунчжана обещанием взятки в 3 млн. руб. Однако неясно, действительно ли «материальная заинтересованность» сыграла решающую роль в принятии Пекином решения подписать договор. Американский ученый замечает: «Китайские документы… подтверждают, что вовсе не Ли, а вдовствующая императрица приняла окончательное решение подписать договор. Поэтому, даже если Ли и получил взятку, это не имело значения для переговоров»
.
После некоторых пререканий из-за условий договора Цзунли-ямынь в целом принял предложение России, а вдовствующая императрица Цыси, фактическая правительница Китая, уполномочила Ли Хунчжана заключить договор о союзничестве. Через неделю после коронации Николая, 22 мая 1896 г., Витте, Лобанов и Ли Хунчжан подписали в Москве договор, согласно которому их правительства брали на себя обязательство предоставлять свои Вооруженные силы в помощь против «любой агрессии, исходящей от Японии»
. Соглашение заключалось на 15 лет и предусматривало немедленное военное сотрудничество в случае атаки японцев на территорию России в Восточной Азии или на территорию Китая или Кореи. В военное время Китай должен был также предоставлять свои порты в распоряжение царского флота.
Чтобы облегчить доступ российским сухопутным войскам, Пекин соглашался на строительство железнодорожной линии через китайские провинции в направлении Владивостока. Проект должен был осуществляться через Русско-китайский банк в соответствии с контрактом, который предстояло обсудить и заключить, а в договоре подчеркивалось, что концессия не будет служить предлогом для каких-либо посягательств на китайскую территорию. Как и альянс, заключенный с Францией три года назад, пакт между Россией и Пекином должен был оставаться в секрете. Тем не менее апокрифические версии «конвенции Кассини» появились в зарубежной прессе через несколько месяцев, и существование некоего соглашения между двумя империями вскоре стало считаться само собой разумеющимся
.
[124]
Что касается железной дороги, то оставалось только уточнить детали. Одной из проблем была ширина колеи. Китай принял европейский стандарт железнодорожной колеи — 1,44 метра, в то время как в России поезда ездили по более широким рельсам
[125].
Пекин, разумеется, хотел использовать европейский стандарт, но в конце концов сдался и согласился на русскую ширину для концессии в Хэйлуньцзяне. Больше споров вызвало желание Витте добавить ветку от его будущей железной дороги на юг к порту на Желтом море. Хотя Ли Хунчжан не возражал против такого ответвления в принципе, он категорически не хотел соглашаться на русскую колею на этой новой ветке, и идею отложили в долгий ящик
. В конце концов 27 августа Сюй Цзинчэн, князь Ухтомский и Адольф Ротштейн — еще один помощник Витте — поставили свои подписи под контрактом о строительстве Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), как окрестили новый проект
.
