Расходы на наилучшего домашнего или дворового слугу составляли только 10 фунтов в год жалованья и стоимость его содержания; многие довольствовались даже значительно меньшим. На таких условиях армии слуг, мужчин и женщин,
наполнили дома дворян.Многие становились «старыми слугами», привилегированными и близкими, которых их хозяева и хозяйки никогда не думали увольнять; это было важным и облагораживающим моментом в старой английской жизни. Часто сменявшие друг друга девушки-служанки, которые недолго пребывали в этой роли и скоро уходили, чтобы выйти замуж, учились во время своего пребывания в услужении искусству приготовления пищи и ведению домашнего хозяйства, что оказывалось весьма полезным для них впоследствии, когда они становились женами и матерями. В жилищах крестьян и рабочих также существовали стародавние традиции ведения хозяйства. В те дни, когда еще нельзя было купить в соседней лавке за углом все, включая консервы, беспомощная и необученная хозяйка дома была значительно более опасным, а поэтому и более редким явлением, чем в современной городской жизни.
Глава XIV Шотландия в начале и в конце XVIII века
Так как рамки этой работы ограничены историей Англии, то ничего еще не было сказано о соседнем королевстве – Шотландии. На протяжении более двух столетий после войн Эдуарда I и Уоллеса англичане и шотландцы мало общались друг с другом, если не считать отдельных военных столкновений. В царствование Елизаветы они перестали быть активными врагами, потому что у них появился общий интерес – защита острова против держав католической реакции; но они усвоили совершенно различные формы церковной политики, которые в дальнейшем внесли различия в характер социальной и духовной жизни по обе стороны границы.
С восшествием Якова VI Шотландского на английский трон (1603) его два королевства оказались связанными стеснительными узами дуалистической монархии. Сам Яков понимал Шотландию лучше, чем Англию, но при его сыне и внуках меньшее из двух королевств управлялось в соответствии с планами, состряпанными в Лондоне епископами, придворными или членами парламента, которые ничего не знали о нуждах и обычаях Шотландии и стремились лишь заставить ее служить определенным целям английской политики того времени. Эдинбургский Тайный совет получал свои приказы из Уайтхолла. У шотландцев эта вассальная зависимость от управляющего ими из Англии властителя-чужеземца, каково бы ни было его имя: Карл, Оливер или Яков, – вызывала глубокое негодование. Они теперь еще плотнее закутывались в плащ своих собственных предрассудков и стали еще более подозрительно, чем когда-либо прежде, относиться к влияниям, исходящим от их более крупного соседа.
При таких политических условиях социальная жизнь в каждой из этих двух стран развивалась самостоятельно. На пути более тесного общения между двумя народами стояли также экономические и естественные препятствия. Сношения затруднялись не только из-за тарифов, но и из-за состояния Большой Северной дороги. Лондон отделяла тогда от Эдинбурга почти целая неделя пути, а английские графства, расположенные близко от границы, были наименее развитыми и наиболее враждебными к шотландцам. В религии, законах, воспитании, в методах земледелия, во взаимоотношениях классов шотландцы не обнаруживали никакого стремления приблизиться к английскому образцу и еще меньше – подать какой-нибудь пример Англии.
Действительно, эти соседние нации, которыми король Вильгельм III управлял с трудом, были столь противны друг другу, что перед смертью Вильгельма III в 1702 году наиболее мудрым головам в обоих его королевствах стало ясно, что необходимо или создать более тесный политический и торговый союз, или же вновь обособить королевства, что почти наверняка приведет к войне. После революции 1688 года эдинбургский парламент занял новую позицию, позицию независимости, которая делала невозможным для англичан дальнейший контроль за делами Шотландии посредством ее покорного Тайного совета. Система дуалистической монархии провалилась. Обе страны должны были выбирать между более тесным союзом, заключенным на равных условиях, и разрывом существующих связей.
Был сделан правильный выбор, хотя и с глубокими опасениями со стороны шотландцев. При королеве Анне, как первом суверене нового государства – «Великобритании», – уния объединила парламенты и торговые системы двух наций в одно целое, в то время как их церкви и законы остались различными. В действительности уния 1707 года означала, что Шотландия шла на прекращение деятельности своего парламента, но зато выигрывала взамен полное равенство на рынках и в колониях Англии. Эта привилегия открыла перед ней возможность избавиться наконец от угнетающей ее вечной бедности.
В течение жизни одного поколения или даже больше выгоды унии сказывались медленно. Но после ликвидации в
1745-1746 годах якобитской проблемы Шотландия быстро двинулась вперед к более счастливым дням. Ее земледелие, которое было до последней степени устаревшим и жалким, могло, до конца столетия, служить примером для английских лендлордов. Шотландские фермеры, садовники, инженеры и врачи пришли на юг и многому научили англичан. Англичане начали посещать Шотландию и восхищаться и ее горами, и ее людьми. Шотландцы принимали большое участие в торговле, в колониальных и других войнах Британской империи, в управлении Индией.
Освобожденная из тюрьмы бедности, где она томилась в течение веков, Шотландия вспыхнула неожиданным блеском. Ее религия утратила многие мрачные стороны и фанатизм, оставаясь в то же время живой и демократической. Гений ее сыновей увлек за собой философскую мысль всего мира: Юм, Адам Смит, Робертсон, Дугальд Стюарт распространили свое влияние не
толькона всю Британию,
нои
насалоны континентальных философов, в то время как Смоллет, Босуэлл и Бёрнс прославили родную страну в литературе, а Рейберн – в искусстве. Таким образом, в последнюю треть XVIII столетия начался золотой век Шотландии, продолжавшийся и в течение второго славного поколения, когда Вальтер Скотт своими песнями и романами распространил шотландские идеи по всей Европе.
Чтобы ясно представить размер и характер перемен, которые произошли в Шотландии в Ганноверскую эпоху, я в этой главе опишу ее сначала такой, какой она была ко времени унии, заключенной в царствование королевы Анны, а затем такой, какой она стала в середине царствования Георга III.
I Шотландия ко времени заключения унии 1707 года
I Шотландия ко времени заключения унии 1707 года
Со времени Бёрнса и Вальтера Скотта англичане восхищались шотландскими преданиями и историей как горных местностей, так и долин, доходя иногда до сентиментальности. Они приезжают в Шотландию, чтобы восхищаться ее пейзажами, и признают, не без зависти, достоинства ее сыновей. Но в царствование Анны невежество еще порождало враждебность и презрение. Связь между двумя народами была непрочной и по большей части несчастливой. Шотландцы все еще искали свое счастье главным образом на континенте Европы, а не в Англии. Якобитские изгнанники жили в Италии и Франции. Пресвитерианское духовенство и юристы отправлялись в голландские университеты заканчивать свое образование у первоисточника кальвинистской теологии и римского права. Шотландские заморские купцы имели дело с Голландией и Скандинавией, но были отстранены от английских колоний. Англичане, которые пересекали Чевиот, направляясь на север по делам, были немногочисленны, исключая пограничных жителей, питавших традиционную враждебность ко всему шотландскому; завистливые нортамберлендцы обычно предупреждали путешественников с юга, что Шотландия – «наиболее варварская страна в мире». Шотландские гуртовщики продавали свой скот на ярмарках Северной Англии, но в других отношениях деловая связь между двумя странами была настолько слаба, что лондонский почтовый мешок иногда доставлял в Эдинбург всего одно письмо.
