Однако, хотя здесь было и недостаточно школ, в имевшихся школах очень часто изучали латынь; обычно хорошо изучалась латынь также в городских школах, содержавшихся на средства города. Сельские и городские школы не были просто начальными школами; некоторые из старших и лучших школьников подготовлялись для поступления в университет учителями, которые сами были членами колледжа.
Действительно, многие из полуголодных школьных учителей, хотя они были не в состоянии покупать книги, хорошо разбирались в них, и, хотя они обучали только часть населения, эта часть была самой лучшей среди шотландской демократической молодежи; юноши учились приносить жертвы, чтобы получить образование, они довольствовались доступным им скудным учебным оборудованием, каким никакая другая нация в Европе не смогла бы обойтись, и все-таки они получили образование сами и подняли свою страну до высших ступеней цивилизации.
Университеты Шотландии находились в печальном положении. Век жестоких гражданских потрясений редко является благоприятным для академических учреждений, контролируемых государством. Епископальный режим Карла II оторвал половину шотландских образованных людей от научной жизни, а революция вытеснила большую часть другой половины, заменив их людьми, которые на тайных молитвенных сходках, подвергавшихся нападениям драгун, приобрели больше фанатизма, чем начитанности.
Студенты были из всех классов: сыновья знати, лэрдов, священников, фермеров и ремесленников. Большая часть из них стремилась стать священниками, имеющими бенефиции, но кандидатов на духовные должности было слишком много. Значительное количество небольших стипендий и стремление шотландского крестьянства к знанию в те дни, когда было мало других профессий, доступных простому, хотя и образованному человеку, обусловили формирование слишком многочисленного слоя духовенства. Жребий священника, не имеющего прихода, и наставника лэрда или низкооплачиваемого школьного учителя был тяжек. Но те, кто был в состоянии получить приход, жили, по скромным нормам того времени, не так плохо.
Шотландский юноша, ведя тяжелую борьбу за достижение этой спокойной гавани, поддерживал свою жизнь в университете при помощи мешка овсянки, прислоненного к стене чердака какого-либо городского дома, на котором он ютился. В специально отведенные для этого каникулярные дни деревенский студент отправлялся домой с пустым мешком и возвращался вновь, наполнив его из урожая с приусадебного поля своего отца.
Крестьяне в шотландских поместьях жили в условиях традиционно близких отношений с лэрдом, который во время своих ежедневных поездок по своим землям должен был прислушиваться к резкому языку откровенного люда. Тем не менее они находились одновременно в феодальной и экономической зависимости от лэрда. Этот род взаимоотношений отмечался английскими путешественниками как нечто новое для них. Частная юрисдикция над держателями, только гражданская в одних случаях, гражданская и уголовная – в других, была обычной по всей Шотландии, хотя в Англии такие феодальные курии давно уже перестали существовать.
Крестьяне держали свои фермы на условиях ежегодной аренды, что оставляло их на милость лэрда или его управляющего и неизбежно отбивало у них охоту предпринимать что-либо для улучшения той земли, которую они обрабатывали. А лэрд, со своей стороны, редко затрачивал свой капитал для улучшения ферм своих держателей. Если он и хотел это сделать, то не имел средств для таких целей. Рента в 500 фунтов считалась в Шотландии большим богатством, рента в 50 фунтов была обычной, а многие мелкие лэрды содержали свои семьи на 20 фунтов ренты и продукцию со своих собственных приусадебных участков. Эти цифры должны быть увеличены в 10 раз, чтобы дать представление о богатстве английских сквайров соответствующих рангов. Более того, рента в Шотландии уплачивалась более чем наполовину натурой: овца, домашняя птица, овсяная мука, ячмень и торф привозились держателями на дворы помещичьего дома не в повозках, так как они их не имели, а во вьюках, на спинах полуголодных лошадей. Другим продовольственным источником в домашнем хозяйстве лэрда были его голубятни с множеством голубей, которые пожирали зерно на окрестных полях, превращая большую часть скудного урожая держателей в мясо для стола лендлорда. Кроме того, шотландский фермер, подобно виллану средневековой Англии, должен был удобрить, засеять и убрать приусадебный участок лэрда, часто в те короткие периоды хорошей погоды, когда он мог бы спасти свой собственный ненадежный урожай и обеспечить свою семью от голода в наступающем году.
При этих условиях не удивительно, что в царствование королевы Анны 9/10 полей Шотландии не было огорожено стеной или изгородью. Скот приходилось привязывать или сторожить днем и запирать на ночь. Редко где виднелась живая изгородь боярышника, и об отсутствии ее не сожалели, так как считалось, что она является приютом для птиц, которые пожирают зерно. Так же неразумно относились и к деревьям. Молодые деревья не только поедались скотом, но и намеренно уничтожались крестьянами, несмотря на угрозу наказания. Но деревьев было вообще мало, за исключением небольших пространств вокруг помещичьего дома и церкви. Древние леса, в которых население обычно пряталось во время английского нашествия, теперь почти повсюду исчезли. А современное стремление к древонасаждениям, для того чтобы предохранить местность от ветра и снабжать рынок лесным материалом, находилось еще в младенческом состоянии. Общий вид Шотландии был тогда более безлесен, чем когда-либо раньше или позднее. Кое-где, в частности в Клайдсайде, можно было встретить значительные леса, а на далеком и уединенном севере старые леса еще шелестели ветвями от дуновения горных ветров. Даже в Южной Шотландии лишь пещеры и крутые берега ручьев скрывали в своих сырых впадинах редкие остатки березы, ольхи и карликового дуба, которые некогда были распространены по всей стране.
Дома крестьян соответствовали убогому ландшафту и отсутствию какой-либо системы сельскохозяйственных улучшений. Чтобы правильно представить себе дом шотландского фермера в царствование королевы Анны, мы должны забыть прекрасные каменные фермы более поздних времен и представить нечто похожее на хижину Западной Ирландии. Этот дом почти всегда был одноэтажным и часто даже однокомнатным. Стиль и материалы строения и степень бедности варьировали в различных районах, но стены из дерна или из не скрепленного известью камня, законопаченные травой или соломой, были обычным явлением; печные трубы и стеклянные окна были редкостью; пол был просто земляной; во многих местах скот жил в одном конце комнаты, люди – в другом, без всякой перегородки. Семья часто сидела на камнях или на куче дерна вокруг очага, в котором горел торф; дым от очага выходил через дыру в соломенной кровле. Так как люди работали на плохо осушенной почве, еще покрытой наполовину болотом и тростником, и возвращались в сырые дома в мокром платье, часто не имея в запасе другого, чтобы переодеться, то в результате их постоянно мучили ревматизм и лихорадка, укорачивая их жизнь.
Мужчины и женщины носили платье, сделанное по соседству местными ткачами и портными; часто пряли и красили в своей хижине. Дети, а часто и взрослые, ходили босиком. Мужчины носили широкие, плоские, круглые синие шапки из шерсти – национальный головной убор шотландцев. Только лэрд и священник щеголяли в войлочных шляпах; но они также носили домотканые платья, сшитые деревенским портным. К удивлению диссидентов из Южной Британии, священник не носил черной или духовной одежды ни в церкви, ни вне ее и совершал свои обходы и произносил проповеди в обычном галстуке и цветном кафтане и жилете из домашней шерсти.
