Многие из горных вождей наряду с великим Аргайлом были дворянами, занимали определенное место в политической жизни Эдинбурга и усвоили кое-что от культуры Франции или Англии
.Но культурный вождь и его необразованные приверженцы всегда имели много общего – гордость клана, любовь к арфе и волынке, истории и песни, в которых старые распри и фантазии были вплетены поэтами племени в современную гэльскую литературу.
В тени долины и рядом с опоясанными холмами заливами было больше бедности и дикости, чем в других частях острова, но зато здесь было больше поэзии и пылкого воображения.
Такое положение вещей возбуждало рвение церковной ассамблеи и «Общества для распространения христианских знаний»; начиная с 1704 года было собрано много тысяч фунтов, чтобы положить начало библиотекам, школам и пресвитерианским миссиям в Горной области, где религия представляла собой сочетание пресвитерианских, римско-католических, епископальных и примитивных языческих убеждений, причем сочетание в таких пропорциях, которые было бы трудно определить. Сначала этими миссиями был достигнут кое-какой успех, но в некоторых местах они были насильственно уничтожены по приказу вождя, а в других исчезли с течением времени. Только когда племенная организация была действительно подавлена военным и политическим вторжением с юга, стало возможным пресвитерианское миссионерство и началась действительная евангелизация Горной области.
Такова примерно была Шотландия, когда преходящие, обстоятельства привели к окончательному решению постоянно возникавшей проблемы более тесного объединения всего острова. Решительный король Эдуард потерпел неудачу, пытаясь осуществить такой план, и рука Кромвеля выпустила свою добычу в момент смерти; но там, где сила потерпела неудачу, королева Анна должна была достичь успеха средствами, более соответствующими ее женственности. Добровольно заключенный договор между двумя странами, который объединил их парламентскую и торговую систему, вошел в силу в 1707 году и открыл путь тем движениям, которые создали современную Шотландию.
II Шотландия в конце XVIII века
Наши предки викторианских времен не знали так хорошо, как знаем мы, люди XX века, что «прогресс» не всегда является переменой от плохого к хорошему или от хорошего к лучшему. Общий итог «прогресса», связанного с промышленным переворотом, отнюдь не был
однимлишь благом для человека. Однако «прогресс» Шотландии во второй половине XVIII века происходил не только очень быстро, но и в верном направлении. Без сомнения, он нес в себе самом зерно будущего зла, но жизненные условия в Шотландии в 1800 году были, несомненно, лучше, чем в 1700 году. Освобождение основной массы населения от гнета ужасной бедности, а более обеспеченных слоев от того
или иногорода нехватки освободило шотландский дух для его величайших подвигов.
Уменьшение нищеты, описанной в первой части этой главы, произошло главным образом благодаря перевороту в методах земледелия. Этот переворот был аналогичен современному ему движению в сельской Англии, но в Шотландии перемены были более заметны, так как по своему развитию шотландское земледелие в начале столетия значительно отставало от английского. Улучшение началось с деятельности некоторых шотландских лендлордов, которые пригласили английских пахарей и фермеров, чтобы познакомить своих держателей с новыми достижениями Южной Британии; усовершенствование шотландского земледелия достигло своего триумфа во время наполеоновских войн, когда управляющих и пахарей из графства Лотиан стали привозить в Англию, чтобы научить англичан тем методам, которые в то время уже применялись в Шотландии. Между 1760 и 1820 годами английское земледелие прогрессировало значительно быстрее, чем когда-либо раньше или позже; однако именно в эти годы шотландское земледелие догнало и перегнало английское.
Как и в Англии, первыми инициаторами этих перемен в Шотландии были отдельные предприимчивые лендлорды, обладавшие небольшим капиталом и поверхностными знаниями. Их успех послужил примером, которому последовали многие. Первое, что надо было сделать, – это разрушить систему чередования участков, которая требовала общей обработки земли; эта система землепользования поддерживалась при помощи более примитивных методов, чем методы английских открытых полей, мешала индивидуальной инициативе, не давала гарантии безопасности владения и не поощряла усилий общины мелких фермеров. Шотландские держатели не имели законных прав на землю, а держали ее на условиях краткосрочной аренды или совсем ничего не имели. Но эта система, как бы она ни была плоха, имела одно преимущество – с ней легко было покончить. Здесь ничто не мешало лендлордам, склонным к улучшениям, уничтожить участки и переделить землю, создав компактные фермы, которые они затем сдавали отдельным фермерам в долгосрочную аренду на 19 лет или на больший срок. Благодаря этой крупной реформе шотландский держатель получал на первое время стимул проявить свою долго дремавшую энергию и предприимчивость.
Была, правда, очевидная опасность того, что некоторые из старых держателей будут вообще лишены земли, станут жертвами реформы. Например, там, где старая ферма с ее участками, прежде сдаваемая общине из 10-15 держателей, была огорожена и поделена заново между пятью или шестью из них, что стало с остальными? Некоторые шли в расцветающие города или колонии, в которые теперь благодаря унии получили доступ и шотландские эмигранты. Но численность населения, занятого в шотландском земледелии, скорее возросла, чем уменьшилась, благодаря постоянному увеличению площади возделываемой земли. Новые акры, отвоеванные у пустоши, часто были лучше старых земель, так как располагались в плодородных долинах, которые требовали только искусственного осушения, чтобы стать более ценными, чем прежние поля на склонах холмов, где в таком осушении не было необходимости.
И старые, и новые земли были теперь окружены каменными стенами или изгородями; высокие гребни участков были срыты; поля были осушены, удобрены известью, унавожены; одна или две хорошие лошади заняли место длинного обоза из заморенных быков, запряженных в плуг; люди могли теперь употреблять кожаную упряжь вместо упряжи из конского волоса или тростника, железные плуги вместо деревянных, двухколесные повозки вместо саней. Картофель, выращиваемый на полях, и овощи на огородах разнообразили пищу населения, в то время как корнеплодами и другими культурами кормили скот в течение всей зимы. Древесные насаждения задерживали ветер и удовлетворяли нужду поместья в лесоматериалах; на склонах холмов во многих частях Шотландии стало появляться все больше новых лесов.
Дороги были значительно улучшены, что способствовало расширению рыночной торговли фермеров и промышленников. Процветание земледелия создавало капитал, который снова вкладывался в землю. А банки, учрежденные в городах графств в начале царствования Георга III, помогали и лэрдам, и фермерам финансировать улучшения, проводимые ими совместно. Промышленный и торговый рост Клайдсайда создал рынок для продуктов земледелия. Имения покупались и расширялись «табачными лордами» из мира судовладельцев Глазго и отважными шотландцами, вернувшимися из Британской Индии, где они скопили состояния. Короче говоря, происходило одновременное развитие всех сторон экономической и социальной жизни, но не за счет друг друга, так как в эту счастливую эпоху промышленность и торговля были не врагами, а союзниками земледелия.
