Белые приближались, и около полуночи в коридоре второго этажа раздался грубый голос Юровского:
– Жители ипатьевского дома, – кричал он, – вставайте, вставайте и одевайтесь. Гражданин Романов, ночь будет неспокойной. Вы с семьей не можете оставаться наверху. Пули могут попасть в окна. Оденьтесь и все вместе спускайтесь с вещами в подвал.
Царевич проснулся и спросил слабым голосом:
– Папа, мы поедем дальше?
Бывший император поднялся и сел на матрас ребенка. Он убрал ему волосы со лба, кожа на котором была почти прозрачной.
– Я не знаю, – ответил он, ничего не подозревая. Но Александра Федоровна сказала, что теперь их, наверное, повезут в Москву, потому что для заключения мирного договора нужна подпись императора.
Тем временем за дверями послышался шум. Горничная, дрожащая и напуганная, пришла, чтобы причесать Александру Федоровну. Показался камердинер Трупп, наспех одетый и подгоняемый насмешками часового-латыша. Трупп принес бывшему императору форму, а царевичу – матросский костюм, который он обычно носил. Тут появился доктор Боткин. Ворча и проклиная свою судьбу, он проверил повязку на ноге царевича. Найдя повязку в порядке, он молча выпрямился и снова вышел, чтобы собраться самому. В это время Николай Александрович оделся и помог царевичу, который был слаб настолько, что смог подняться лишь с большим трудом.
– Ты понесешь меня, папа? – спросил царевич.
– Конечно, понесу, – ответил отец. Он взял одеяло и укутал в него дрожащего ребенка. Тем временем жена и дочери закончили приготовления.
Из-за дверей они услышали голос Юровского:
– Гражданин Романов готов?
– Да, – ответил бывший император, – мы готовы.
– Тогда спускайтесь вниз и следуйте за мной.
Николай Александрович низко наклонился над царевичем, чтобы тот мог обхватить его шею своими тонкими руками. Затем он поднял легкое тело сына. Снаружи уже ждали врач, камердинер, горничная и повар.
Друг за другом они спустились по лестнице. Сначала император, который левой рукой держался за перила, а правой обхватил ребенка. Рядом шла императрица в легком фиолетовом платье. Она держала царевича за руку. За ними следовали Ольга и Татьяна, Анастасия и Мария и, наконец, врач и слуги.
Внизу лестницы царевич вспомнил о спаниеле по кличке Джой, который часто утешал его в долгие недели болезни. Джой остался на втором этаже. Царевич попросил привести собаку, и отец на мгновение неуверенно оглянулся. Но увидев Юровского, стоявшего с угрожающим видом в черном военном кителе поверх розовой хлопчатобумажной рубашки, сказал, что Джой еще спит и не надо его сейчас будить.
Юровский повел арестантов за собой. Он перешел через двор к подземному помещению, выстроенному в склоне за домом. Подвал освещала электрическая лампочка. У стены напротив двери стояли три стула. Юровский взял Николая II под руку и подвел его с ребенком к стульям. Он указал императору на стул посередине, а его императрице – на стул справа. Николай Александрович посадил дрожащего царевича рядом с собой на третий стул и обнял его рукой, прежде чем сесть самому.
В это время Юровский поставил дочерей, врача и слуг за стульями у стены. Было сыро, холодно и тихо. Императрица замерзала, и Трупп протянул ей одеяло. Царевич смотрел на Юровского детскими глазами, не понимая, что происходит, и продолжал смотреть на него, когда тот повернулся и вышел из подвала. Двое латышских часовых с заряженными ружьями остались.
Император и его семья все еще оставались в неведении. Иногда по ночам их уже приводили на допросы. Они слышали вдалеке выстрелы и действительно думали, что в подвал их привели для того, чтобы уберечь от опасности. Они не догадывались, что в это время Юровский отправился в караульное помещение и узнал от комиссаров Ермакова и Ваганова, которые только что пришли из гостиницы «Америка», где располагалась ЧК, что Москва дала согласие на казнь.
Взрослые, а может быть, и старшие дочери начали понимать, что им грозит, только тогда, когда Юровский с двумя комиссарами и семью часовыми-латышами вскоре снова вошли в подвал. У них были ружья и пистолеты. Пришедшие выстроились за Юровским у стены, в которой находилась дверь. Затем Юровский подошел к императору.
– Николай Романов, – сказал Юровский, – ваши сторонники пытались вас освободить…
Император непроизвольно сжал руку, которой он обнимал царевича. Это был автоматический жест – он хотел защитить сына, вероятно, вдруг почувствовав опасность. Позднее свидетели по-разному передавали слова, которые произнес император. Но по смыслу все они были одинаковы.
– Что это значит?..
Юровский отвечал:
– Вот что!
В то же мгновение он поднял пистолет и начал стрелять. Он и все остальные заранее распределили между собой цели. Себе Юровский отвел императора и мальчика. Первым выстрелом он убил царя. Но вторым лишь ранил царевича. Застонав, ребенок согнулся пополам, а одеяло, в которое он был укутан, начало окрашиваться кровью. Юровский выстрелил снова. На этот раз он не промахнулся. Ребенок рывком вскинул голову и раскрыл губы, как будто хотел что-то сказать. Но не произнес ни слова. Из безвольно повисшей руки отца он опустился на каменный пол. На него упал доктор Боткин, закрыв царевича своим телом. Императрица еще была жива и упала лишь через несколько секунд; Анастасия, раненная пулей и получившая удар штыком в низ живота, кричала до тех пор, пока ей не размозжили голову прикладом ружья; все остальные тихо упали на пол.
Юровский вышел в ночь и закурил, быстро затягиваясь, пока латыши выносили мертвых и укладывали их на грузовик, который уже ждал во дворе. В одежде убитых они нашли бриллианты и вырезали их. Потом грузовик поехал по улицам Екатеринбурга, заполненным беженцами, в лес. Там трупы облили серной кислотой, а затем бензином, подожгли и развеяли пепел по ветру, чтобы от убитых не осталось никаких следов.
И следов не осталось. Остались только свидетели. Впрочем, среди них не было ни одного, кто сказал бы, что его коснулись боль, сострадание и печаль хотя бы в тот момент, когда тело ребенка, вся жизнь которого была полна несчастий, подняли, чтобы вместе с другими предать огню.
Нет, таких свидетелей не было, потому что в воображении каждый представлял себе великолепную жизнь престолонаследника, но никто не знал, насколько горестной была эта жизнь.
Гемофилия: медицинский обзор
1
Гемофилия – одно из самых редких заболеваний крови. В Европе на 10 000 человек приходится примерно один гемофилик.
Вероятность рождения больного в семье, в которой несколько поколений были здоровыми, невелика. В роду же, в котором встречались гемофилики и запущен механизм наследования болезни, процент больных гемофилией чрезвычайно высок.
Согласно общепринятому взгляду, болезнь наследуется особым образом. Заболеть могут только мужчины. Женщины же передают заболевание по наследству, но у них симптомы не проявляются.
