В киевской летописи имеется комплекс галицких известий: о пребывании при дворе Ярослава Осмомысла византийского царевича Андроника, о конфликте Ярослава со своим сыном Владимиром, о борьбе князей за наследие Ярослава, о княжении в Галиче Владимира Ярославича, о попытке венгерского короля подчинить себе Галичину и др. Разумеется, при тех постоянных связях Киева и Галича, которые имели место в XII в., наличие в киевской летописи галицких известий не должно удивлять. Информация о событиях в Галичине могла приходить в Киев вместе с ее носителями. Известно, что Ярослав Осмомысл поддерживал дружеские отношения с киевскими князьями Ростиславом Мстиславичем и Мстиславом Изяславичем и неоднократно присылал Киеву «галичьскую помощь». В 1170 г. в Киев прибыл воевода Ярослава Константин Сирославич во главе с галицким полком для оказания помощи Мстиславу Изяславичу в возвращении утерянного стола. На юге Руси, несомненно, и в Киеве тоже, дважды побывал мятежный сын Осмомысла Владимир — в 1174 и 1184–1185 гг. Через Киев возвращалась во Владимир на Клязьме жена Ярослава Ольга Юрьевна. И наконец, гостем киевского князя Рюрика Ростиславича в 1187 г. был Олег «Настасич», внебрачный сын Осмомысла. Если прибавить в этому регулярные церковные и торговые отношения Киева и Галича, то станет очевидной непродуктивность поиска единого источника информации о галицких событиях.
И тем не менее некоторые галицкие известия производят впечатление письменных свидетельств. К таковым может быть отнесена, в частности, запись о пребывании в Галиче царьградского соискателя трона Андроника. Летописец не только фиксирует этот факт, но и сообщает ряд подробностей. Вначале Ярослав выделил Андронику во владение несколько городов, а затем, когда из Царьграда было прислано за царевичем посольство во главе с двумя митрополитами, отправил его с почестями домой. «Ярославъ же пусти к нему (царю. — П. Т.) с великою честью, приставивъ к нему (Андронику. — П. Т.) пискупа своего Кузьму и мужа своя передния».
[408]
Видимо, с письменного свидетельства списал киевский летописец в статье 1174 г. историю о конфликте Ярослава Осмомысла с женой Ольгой и галичанами, в результате чего она с сыном Владимиром и многими боярами покинула Галич и сбежала в Польщу. Там беглецы пробыли восемь месяцев, а в это время в Галиче произошло настоящее восстание. Галичане взяли под арест Ярослава, отправили в заточенье его внебрачного сына Олега, а любовницу Настасью сожгли на костре. В статье также рассказывается о тайных переговорах Владимира Ярославича со Святославом Мстиславичем о передаче галицкому княжичу города Червеня. За это Владимир брал на себя обязательство, в случае обретения галицкого стола, вернуть Святославу Бужск и придать к нему еще три города. Святослав согласился с таким предложением, на чем князья и целовали крест.
Бесспорно, к числу галицких письменных свидетельств следует отнести и текст статьи 1187 г., рассказывающий о смерти Ярослава Осмомысла и его завещании. Степень детализации рассказа и характер некролога указывает на то, что их автор современник события, несомненно сторонник умершего князя и, наверное, духовное лицо. Он свидетельствует, что Ярослав умер «месяца октября, въ первый день, а во второй день положенъ бысть во церкви Святыя Богородица». Далее идет похвала князю за то, что был «мудръ и рѣченъ языкомъ, и богобоинъ, и честенъ в землехъ, и славенъ полкы», за то, что обустроил землю, любил странных и кормил нищих, любил черноризцев и ходил в законе Божьем.
[409]
Стилистически некролог Ярославу Осмомыслу явно не вписывается в манеру письма двух киевских великокняжеских летописцев. Не был он отредактирован и игуменом Моисеем. Видимо, он вставил в соответствующее место готовый текст, который оказался в его руках.
То же самое можно сказать и о завещании Ярослава, которое записано очевидцем последних дней жизни князя. Он знает, что Осмомысл, находясь на смертном одре, три дня молился и просил прощения у своих близких за свои грехи. Затем велел раздавать добро свое монастырям и нищим, после чего объявил княжью волю: «А се приказываю мѣсто свое Олгови, сынови своему меншему, а Володимѣру даю Перемышль; и урядив ю, и приводи Володимѣра ко кресту и мужи Галичкыя».
[410] Летописец посчитал необходимым тут же объяснить столь странное решение Ярослава тем, что Олег Настасич «бѣ ему милъ, а Володимѣръ не хожаше в волѣ его».
[411] А закончил он свою запись известием о вспыхнувшем после смерти Ярослава мятеже в Галиче, в результате которого Олег вынужден был уступить стол Владимиру.
Наверное, не без использования письменных свидетельств из Галича составлено пространное повествование киевской летописи о борьбе за галицкий стол, развернувшейся после смерти Ярослава. В нее были вовлечены Владимир Ярославич, Роман Мстиславич, оба великие киевские князья Святослав и Рюрик, а также венгерский король. Многие подробности взаимоотношений Владимира с галичанами, как и с венгерским королем, к которому он обратился за помощью в возвращении Галича, не могли быть зафиксированы киевским летописцем с чьих-то слов. Кто-то из галичан их записал по свежим следам.
Б. А. Рыбаков полагал, что источником галицких известий для киевской летописи, возможно, был галичанин Тимофей, человек книжный и церковный, появившийся в Киеве в 1189–1190 гг. и проживший в нем около года. По поручению летописца Рюрика он будто бы и составил галицкие записи для киевской летописи.
[412] Более правдоподобным могло бы быть предположение, что Тимофей пришел в Киев уже с готовыми записями о галицких событиях, однако ни первое, ни второе предположение подтвердить нечем.
Что касается владимиро-суздальского летописания в Киевской летописи, то оно помимо «Повести об убиении Андрея Боголюбского» представлено и рядом других записей. Под 1181 г. в летописи сообщается о кончине княгини Ольги, дочери Юрия Долгорукого, в пострижении монахини Ефросиньи; под 1182 г. — о кончине Изяслава Глебовича и погребении его в Успенском соборе Владимира; под 1183 г. говорится о большом пожаре во Владимире, от которого сгорел чуть ли не весь город; под 1193 г. летопись сообщает о большой строительной программе Всеволода Большое Гнездо во Владимире и Суздали, а также о постригах его сына Ярослава и рождении сына Владимира. Наверное, многие владимиро-суздальские известия были записаны в Киеве со слов, посещавших столицу Руси жителей Владимиро-Суздальской земли, однако ряд текстов свидетельствует об использовании сводчиком киевской летописи письменных записей своих владимирских коллег.
К их числу относится статья 1183 г., рассказывающая о пожаре в столице княжества. «В том же лѣтѣ бысть пожаръ великъ въ градѣ Вълодимери, месяца априля в 13 день, въ среду, погорѣ бо мало не весь городъ, и княжь дворъ великый сгорѣ и церквии числом 32, и сборная Церкви святая Богородица Златоверхая и вся 5 верховъ златая сгорѣ».
[413] Дальше летописец с бухгалтерской точностью перечисляет все, что сгорело в Успенском соборе. Это различные узорочья, паникадила серебряные, сосуды золотые и серебряные, порты, шитые золотом и жемчугом, и др. Разумеется, без наличия у киевского летописца письменного свидетельства написать такой текст невозможно.
