Казалось бы, монархический образ правления является самым естественным для людей. Однако многовековая история человечества даёт нам не слишком много примеров достойных правителей государств. Не случайно английский писатель XVIII в. Г. Филдинг писал: «В действительности я знаю только одно основательное возражение против абсолютной монархии; единственный недостаток этого превосходного образа правления — чрезвычайная трудность найти человека, вполне достойного сана абсолютного монарха, так как он должен обладать тремя качествами, весьма редко встречающимися, как учит нас история, в царственных особах: во-первых, достаточной дозой умеренности, чтобы он мог удовлетвориться той властью, какая будет предоставлена ему; во-вторых, достаточной мудростью, чтобы он мог познать своё счастье; в-третьих, достаточной степенью доброты, чтобы он мог выносить счастье других, не только совпадающих с его собственным, но и содействующее ему». Упоминаемые выше наши консерваторы взяли на себя добровольное право оказывать посильную помощь молодому императору. Самодержавие они объявляли основным устоем русской жизни, обеспечивающим величие и мощь России, поэтому преданность и служба царю являлась гражданским долгом всех подданных. В то же время, несмотря на всю приверженность монархизму, Победоносцев, например, не придавал самодержавию значения абсолютной, единственно возможной формы правления, предназначенной для всех стран, времён и народов. Подвергая уничтожающей критике конституционный строй, консерваторы превозносили монархическое правление как более высокую ступень общественного развития. Они полагали, что самодержавная монархия гораздо более откровенна, честна перед своими подданными, ибо в ней нет лживости представительного правления, когда не весь народ, а лишь его представители участвуют в политической жизни.
По мнению Победоносцева, «парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей» (216, с. 101). Партийная борьба за власть, по мнению консерваторов, портит людей, в ней побеждают лицемеры и карьеристы. Монархия же, хотя и несовершенна, но свободна от всего этого. «Страшно и подумать, что возникло бы у нас, — пишет Победоносцев, — когда бы судьба послала нам роковой дар — всероссийского парламента!» (Там же, с. 110.) В понимании консерваторов самодержавие выступает и как лекарство от «болезни разделения властей», и как единственный гарант сохранения слишком пёстрой в национальном, социальном и даже культурном плане России.
Второй постулат уваровской триады — православие — в своей трактовке не претерпел изменений. Православие по-прежнему считалось основой духовной жизни народа, поэтому православная церковь, подчинённая светской власти, выступала опорой самодержавия. Победоносцев утверждал, что одному телу — государству — естественно соответствует только одна душа — церковь. Консерваторы отстаивали систему государственной церкви в России. Мысль о возможности светского государства не допускалась. Православие ставилось в привилегированное положение по сравнению с другими конфессиями.
В понятие «народность» в 60-х годах М. П. Катковым был внесён новый нюанс. Народность теперь понималась не только как историческое соответствие самодержавия духу русского народа, но и как беззаветная преданность его престолу и искренняя любовь к царю, что являлось основой существующей власти и делало именно её единственно возможной в России.
Создавая эту единую концепцию, основанную на старых теоретических представлениях, консерваторы стремились идейно укрепить самодержавие. На практике положения обновлённой теории народного самодержавия воплощались во внутренней политике России в годы правления Александра III.
Как отмечалось выше, в начальное смутное время царствования этого императора, когда надо было погасить ещё тлеющие революционные и оппозиционные очаги, Победоносцев пользовался доминирующим влиянием. Позднее, когда потребовались конструктивные предложения нового курса, старый профессор не смог предложить государю ничего, кроме пресловутого «подмораживания». Император, по словам Витте, досадывал, что одной критикой жить нельзя, «Победоносцев — отличный критик, но сам никогда ничего создать не может» (94, т. 1, с. 361).
В отличие от обер-прокурора князь Мещерский был неутомим, генерировал всё новые и новые идеи, вселяя в Александра III больше уверенности в завтрашнем дне. Властелин России ценил способности Мещерского, принимал его у себя, однако не афишировал своих связей с ним из-за одиозной репутации того в общественном мнении.
Известно, что Мещерский не имел жены. Когда князь после смерти Каткова пытался завладеть «Московскими ведомостями», клика Победоносцева раздула в июле 1887 г. скандал вокруг странных отношений Мещерского и некоего молодого горниста из лейб-стрелкового батальона. Мещерский был обвинён в мужеложестве. Эта грязная история разнеслась по всему Петербургу. Сам князь гневно отвергал все наветы и в письме к царю выводил на чистую воду своих противников. Александр III не поверил позорным обвинениям, поддержал друга своей молодости. Скандал был улажен.
Необходимо отметить, что в 80—90-е гг. XIX столетия, также как и в любую историческую эпоху, существовал довольно широкий спектр консерваторов разного толка и оттенков, от крайне правых до крайне левых, от махровых охранителей старых порядков, до деятельных преобразователей, выступающих в целом за сохранение самодержавного правления.
Религиозно-философские консерваторы
Среди религиозно-философских консерваторов того времени, которые искали новые пути и методы решения старых проблем, следует отметить К. Н. Леонтьева и Л. А. Тихомирова. Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) был публицистом и повествователем, оригинальным и талантливым мыслителем, проповедником крайне консервативных взглядов. Родился он в провинциальной калужской помещичьей семье. После окончания Калужской гимназии и кратковременного пребывания в ярославском Демидовском лицее учился медицине в Московском университете. Был в Крымскую кампанию военным врачом, затем сельским врачом в Нижегородской губернии. В декабре 1860 г. переехал в северную столицу, решившись оставить медицину ради литературы. Десять лет, с 1863 по 1873 г. провёл в Турции, пройдя путь от секретаря и драгомана (переводчика) до консула на острове Крите, в Адрианополе и других городах Порты. Более года провёл на Афоне в русском Пантелеймоновом монастыре. Выйдя в отставку, жил попеременно в Москве и в своей деревне Кудиново. В 1880 г. был помощником редактора газеты «Варшавский дневник», затем цензором в Москве. В 1887 г. он вновь вышел в отставку, поселился в Оптиной пустыни и через четыре года, приняв тайное пострижение с именем Климента, переехал в Троице-Сергиеву лавру, где и умер от воспаления лёгких. В 1873 г. под влиянием концепции культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского Леонтьев написал свой наиболее известный трактат «Византизм и славянство» (опубликован в 1875 г.), где наиболее полно отражены его историко-философские и политические взгляды. В этом и ряде других сочинениях идее славянского единства противопоставлена идея национальной самобытности русского этноса, изложено учение о государственной форме и долговечности существования государств, о культурно-исторических типах и триедином процессе мирового развития. По мнению Леонтьева, законы развития общества ничем не отличаются от закономерностей функционирования любой органической системы. Народ, общество, государство в своём историческом развитии последовательно проходят процесс восходящего и нисходящего развития, заканчивающийся гибелью или трансформацией в качественно иную сущность. Определяя срок существования государств 1’000-1’200 лет, и применяя эту мерку к истории России, Леонтьев пришёл к выводу, что она «стоит у страшного предела» своего разрушения и гибели, отсрочить которую можно только встав на антизападный путь развития. Для этого надо вернуться к исконным русским началам, привнесённым из Византии, к твёрдой монархической власти, строгой церковности, сохранению крестьянской общины, жёсткому сословно-иерархическому делению общества. Путём союза России с Востоком (мусульманскими странами, Индией, Тибетом, Китаем) и политической экспансии на Ближнем Востоке как средства превращения России в новый исторический центр христианского мира Леонтьев, надеялся затормозить процесс либерализации России и уберечь её от революции. В последние годы жизни мыслитель задумывался над возможными последствиями распространения социалистических идей.
