Вся процедура окончилась в 9 часов 58 минут. В 10 часов градоначальник дал приказ к разбору эшафота, что в было немедленно исполнено тут же находившимися плотниками, после того как палач Фролов, или, как он себя сам называет, «заплечных дел мастер», так и его помощники были отвезены в арестантских «хозяйственных фургонах тюремного ведомства» в литовский замок.
В начале одиннадцатого часа войска отправились в казармы; толпа начала расходиться. Конные жандармы и казаки, образовав летучую цепь, окружили местность, где стоял эшафот, не допуская к нему подходить черни и безбилетной публики. Более привилегированные зрители этой казни толпились около эшафота, желая удовлетворить своему суеверию — добыть кусок верёвки, на которой были повешены преступники.
Александра Викторовна Богданович отметила в своём дневнике в день казни: «У нас было много народу, каждый приходил с разными подробностями. Только один человек сказал, что видел людей, им (террористам. — Е. Т.) выражавших сочувствие, — все в один голос говорят, что толпа жаждала их казни» (73, с. 55).
8. ПРОТИВОБОРСТВО В ОКРУЖЕНИИ АЛЕКСАНДРА III
Период с 8 марта (после заседания Совета министров) до 29 апреля 1881 г. характеризуется существованием двух противостоящих сил в высших правительственных сферах. С одной стороны сложилась группа либеральной бюрократии в составе Лорис-Меликова, Абазы и Милютина, с другой — противоборствующая им во главе с Победоносцевым (на стороне которого были Посьет, Маков, Строганов) при несомненной поддержке молодого монарха. Довольно сильные ранее сторонники умеренно-либерального курса председатель Государственного совета вел. кн. Константин Николаевич и председатель Комитета министров Валуев фактически потеряли влияние. Половцов в середине марта со слов Абазы записывает в своём дневнике весть о предполагаемом увольнении вел. кн. Константина Николаевича со всех его должностей (6, л. 18, с. 208—209). Валуев сам помечает, что «с того дня (8 марта. — Е. Т.) моя роль председателя Комитета министров сохранилась по форме, но прекратилась по существу вне стен Комитета» (78, с. 154). Постепенно влияние Победоносцева и его группы возрастает. Обер-прокурор Синода становится ближайшим политическим советником и наставником Александра III. Он упорно добивается увольнения Лорис-Меликова и рекомендует вместо него на пост министра внутренних дел графа Н. П. Игнатьева.
По совету Победоносцева петербургским градоначальником вместо генерал-майора А. В. Фёдорова 9 марта назначается 44-летний ковенский губернатор генерал-майор Н. М. Баранов, бывший моряк, исключённый по суду из морской службы. Личность нового градоначальника была довольно противоречивой. С одной стороны, это был человек решительный, на редкость энергичный и инициативный, заботящийся о своих подопечных, с другой — горяч, не допускал возражений, принимал необдуманные решения. Некоторые считали, что его выдвигали исключительные обстоятельства: война, смутное время, холерная эпидемия.
С каждым днём преобладающее влияние на государственные дела начинает оказывать брат царя великий князь Владимир Александрович, «который притом выказывает чрезмерную самоуверенность». 15 марта вышел манифест о назначении регентства в случае кончины царствующего ныне монарха ранее совершеннолетия наследника престола. Во главе регенства в таком случае станет вел. кн. Владимир Александрович.
В этот период на политической сцене появляются новые лица, влияние которых быстро растёт. По рекомендации Победоносцева 24 марта на место князя А. А. Ливена министром государственных имуществ становится граф Н. П. Игнатьев, вместо А. А. Сабурова министром народного просвещения назначается барон А. П. Николаи. Перемены произошли и в персонале, окружающем императора. На место генерал-адъютанта А. М. Рылеева комендантом императорской главной квартиры назначен генерал-майор свиты Н. П. Литвинов. «Удаление Рылеева, — пишет Милютин, — надобно было ожидать: он был при покойном государе самым доверенным домашним человеком в негласной его семье; преемник его Литвинов — человек бесцветный, привыкший к роли дядьки при юных великих князьях» (187, т. 4, с. 47).
7 апреля государь объявил о назначении на должность начальника дворцовой охраны командира 2-й гвардейской пехотной дивизии графа И. И. Воронцова-Дашкова, близкого ему в прошлом человека.
Преобладающее влияние Победоносцева, Баранова и Воронцова-Дашкова, считал Милютин, угрожало самыми плачевными результатами.
В начале апреля на пост директора Департамента государственной полиции вместо барона И. О. Велио по представлению Лорис-Меликова назначен прокурор Петербургской судебной палаты В. К. Плеве. В то же время увольняется креатура Лорис-Меликова: начальник Главного управления по делам печати Н. С. Абаза, на место которого назначается князь П. П. Вяземский.
Таковы главные перестановки лиц высшей администрации, последовавшие в первые недели царствования Александра III.
Сохранение Лорис-Меликовым и его сторонниками определённого влияния и власти объяснялось отнюдь не симпатиями Александра III, а той политикой выжидания, которую он вынужден был проводить, находясь в смятении и тревоге.
Период противоборства правительственных группировок, по мнению историка П. А. Зайончковского, можно разделить на два этапа: первый — с начала марта до начала апреля и второй — с начала апреля до конца месяца. Особенностью первого этапа является полный разрыв отношений представителей одной группировки с другой после заседания 8 марта; второй этап проходит под знаком кажущегося примирения, что нашло своё наиболее полное выражение в гатчинском совещании 21 апреля.
Как отмечает Милютин, в связи с назначенным в Гатчине совещанием 21 апреля, все приглашённые министры, отправились вместе 9-часовым поездом. Кроме Милютина были гр. Лорис-Меликов, Абаза, гр. Игнатьев, бар. Николаи, Набоков и Победоносцев.
В совещании участвовал и вел. князь Владимир Александрович.
Царь открыл совещание заявлением своего желания выслушать мнения министров о том, какие следует принять меры и программу для дальнейших действий. Прежде всего он обратился к гр. Лорис-Меликову, который весьма толково изложил своё мнение о необходимости дальнейшего развития и довершения начатых в прошлое царствование реформ. После него выступил Милютин, который подтвердил соображения гр. Лорис-Меликова и развил их, указав притом, что в последние 14 лет застоя и реакции все строгости полицейские не только не подавили крамолу, но, напротив того, создали массу недовольных, среди которых злонамеренные люди набирают своих новобранцев.
После Милютина государь обратился к гр. Игнатьеву, который говорил почти в том же смысле, подтвердив общую мысль частными примерами. Затем Ал. Аг. Абаза мастерски доказывал весьма смело и категорично, что действительная сила правительства выражается не «в кулаках», не в полицейском произволе, а в единстве и сплочённости министерства, в твёрдости плана его действий, в доверии государя к своим ближайшим советникам и органам. При этом Абаза прямо задел Победоносцева и его вредное закулисное влияние. Затем бар. Николаи довольно долго и скучно развивал тему о необходимости действий систематических, без увлечений и без произвола. Министр юстиции Набоков также говорил о предстоящих по судебной части улучшениях и необходимости продолжения реформ. Таким образом, все говорившие (6 министров) высказались почти в одинаковом смысле. Оставалось последнее слово за Победоносцевым, и министры, конечно, с любопытством ждали, что же на сей раз будет прорицать этот авгур. К удивлению всех, он заговорил совсем иным языком, чем в достопамятном совещании 8 марта.
