Гравитационная сила этой пробудившейся массы сможет тогда сместить центр тяжести человеческой деятельности с Ultima Thule на островах моря в какое-либо место, равноудаленное от западного полюса мирового населения — в Европе и Северной Америке — и от его восточного полюса — в Китае и Индии, — а это может указывать на местность невдалеке от Вавилона, на древней сухопутной дороге через перешеек между континентом и Аравийским полуостровом и Африкой. Центр может переместиться даже дальше в глубь континента, куда-то между Китаем и Россией (двумя историческими укротителями евразийских кочевников), а это может означать строительную площадку по соседству с бабуровской Ферганой, в знакомом трансокеанском месте встреч и диспутов религий и философий Индии, Китая, Ирана, Сирии и Греции.
В одном мы можем быть достаточно уверены: скорее всего религия окажется той платформой, на которой центростремительное контрдвижение впервые заявит о себе; эта вероятность предоставляет нам еще одну возможность пересмотреть наши традиционные западные методы постижения истории. Если основным объектом будет познание нашей собственной истории не ради нее самой, но ради определения той роли, которую Запад сыграл в объединении человечества, то нашим следующим объектом в постижении истории в целом должна стать задача отвести экономическую и политическую историю на второстепенные позиции и оставить первенство за религией. Ибо религия в конечном итоге есть действительно серьезное занятие человечества.
Перед войной 1914–1918 годов Европа, вне всякого сомнения, пользовалась господствующим влиянием в мире, и та особая модель цивилизации, которая сложилась в Западной Европе за последние тысячу двести лет, казалось, будет преобладать повсеместно.
Господствующее влияние Европы было отмечено тем фактом, что пять из восьми великих держав, существовавших в то время в мире, а именно Британская империя, Франция, Германия, Австро-Венгрия и Италия, имели корни на европейской почве. Шестая, Российская империя, располагалась в непосредственной близости, в континентальной глубине Европейского полуострова, и за последние два с половиной столетия она срослась с Европой, частью благодаря широкой торговле между аграрной Россией и промышленной Европой (торговле, которая развивалась на фоне индустриализации стран Западной и Центральной Европы), частью за счет присоединения к России окаймляющих ее государств — носителей традиций европейской цивилизации, таких как Польша, Финляндия, Балтийские регионы, и частью в силу восприятия самими россиянами западных технологий, институтов и идей. Оставшиеся две великие державы — Япония и Соединенные Штаты — по географическому положению не принадлежали к Европе и поэтому не играли практически никакой роли в драме международной политики перед Первой мировой войной — драме, разыгранной в то время на европейской сцене. Можно, правда, отметить, что Япония, как и Россия, поднялась до ранга великой державы благодаря частичному заимствованию достижений западной цивилизации, родиной которой была Европа. Что же касается Соединенных Штатов, то они дитя Западной Европы и до 1914 года еще в значительной степени жили за счет европейского капитала — человеческого капитала, подпитываемого иммиграцией, и материального капитала в форме товаров и услуг, финансируемых за счет европейских кредитов, что было необходимо для освоения своих природных ресурсов.
Усиление влияния Европы в мире шло рука об руку с распространением западной цивилизации. Эти два движения дополняли друг друга, и трудно определить, что здесь причина, а что — следствие. Естественно, распространение западной цивилизации облегчалось господствовавшим положением Европы, ибо сильным и умелым всегда подражают слабые и нерешительные — частично по необходимости, частично из восхищения (независимо от того, имеет ли это внешнее выражение или нет). С другой стороны, распространение западной цивилизации дало неоценимые преимущества тем народам, которым европейская культура была близка по природе, по сравнению с теми, для которых она была экзотикой.
За столетие до 1914 года мир был покорен в экономическом отношении не только новой западной индустриальной системой, но и теми нациями, которые эту систему изобрели и построили; а преимущество, которым обладает изобретатель оружия в битве, ведущейся его оружием, ярко продемонстрировала Первая мировая война. Тот факт, что война 1914–1918 годов велась с применением западной техники — что, естественно, подразумевает использование и западных промышленных технологий, — дал Германии абсолютное военное превосходство над Россией, хотя человеческие ресурсы Германии были в то время едва ли не вполовину меньше российских. Если бы в эти годы преобладала не западная военная техника, а, скажем, среднеазиатская, как это было в Средние века, то российские казаки могли бы наголову разбить прусских улан. (Оба типа кавалерии имеют среднеазиатское происхождение, что выдают их тюркские названия — «oghlan», по-турецки «парень», a «quasaq» — «землекоп».)
Господство западной цивилизации во всем мире накануне судьбоносного 1914 года было в самом деле беспрецедентным, хотя и не очень давним. Беспрецедентным оно было в том смысле, что многие цивилизации прежде европейской распространяли свое влияние далеко за пределы своих границ, однако ни одна из них не смогла раскинуть свои сети вокруг всего земного шара.
Цивилизацию восточноправославного христианства, родившуюся в средневековой Византии, россияне распространили до Тихого океана, но вместо того чтобы продвинуть ее в западном направлении, они, напротив, сами уступили западному влиянию в конце XVII века. Исламская цивилизация двинулась от Ближнего Востока в Центральную Азию и Центральную Африку, распространилась до атлантических берегов Марокко и тихоокеанских островов Ост-Индии, но в Европе исламу не удалось укорениться, как не удалось ему и пересечь Атлантику, чтобы обосноваться в Новом Свете. Цивилизация Древней Греции и Рима во времена Римской империи простерла свое политическое господство на всю Северо-Западную Европу, а творческое влияние даже достигло Индии и Дальнего Востока, где греко-римские художественные образы стимулировали развитие буддийского искусства. Тем не менее Римская империя и Китайская сосуществовали на одной планете в течение двух веков, почти не вступая в прямые взаимоотношения ни в политике, ни в экономике. В самом деле, контакт был настолько слабым, что каждое из обществ видело неясно и смутно загадочную, полумифическую страну. Иными словами, и греко-римская цивилизация, и современная ей дальневосточная расширились до предельных габаритов в одном и том же столетии, так и не войдя в соприкосновение друг с другом. То же можно сказать и о других цивилизациях. Древняя Индия с ее искусством, религией, торговлей и колонистами распространялась на Дальний Восток и Ост-Индию, но не проникла на Запад. Цивилизация шумеров на земле Сеннаар оказала влияние на обширные территории вплоть до самой долины Инда, Транскаспия и Юго-Восточной Европы. Но попытки доказать, что эта цивилизация была родоначальницей, с одной стороны, китайской цивилизации или, с другой, египетской, оказались несостоятельными. Существует блестящая воинствующая антропологическая английская школа, утверждающая, что корни всех известных цивилизаций, включая и центральноамериканскую и перуанскую, можно вывести из одного египетского источника. Антропологи этой школы указывают на то, что нынешняя экспансия западной цивилизации служит доказательством в пользу их тезиса. Если наша собственная цивилизация охватила весь мир в наше время, утверждают они, почему не предположить, что египетской цивилизации удалось то же самое несколько тысячелетий назад? Интересный тезис, однако он является предметом острой полемики и должен считаться недоказанным. Как нам достоверно известно, единственная цивилизация, достигшая всемирного охвата, — это наша цивилизация.
