Однако если следовать историческим фактам, то отдельный гоплит времен постминойского Völkerwanderung'a — Голиаф из Гефа или Гектор из Трои — не стал бы жертвой пращи Давида или лука Филоктета, но лишь мирмидонской фаланги — Левиафана, в котором множество гоплитов было тесно сомкнуто плечо к плечу, щит к щиту
. Хотя каждый отдельный фалангит был точной копией Гектора или Голиафа по своему снаряжению, он был противоположностью гомеровскому гоплиту по своему духу. Суть фаланги состоит в воинской дисциплине, которая превращает толпу, состоящую из отдельных воинов, в военное формирование, упорядоченное развертывание которого может в десять раз превзойти некоординированные попытки равного количества хорошо вооруженных отдельных борцов.
Эта новая военная техника, которая мельком появляется уже в «Илиаде», в исторический период оставляет о себе несомненное свидетельство в форме спартанской фаланги, которая марширует под ритмы стихов Тиртея
[657] к оказавшейся гибельной в социальном отношении победе во Второй Мессенской войне. Но этот триумф не был еще концом истории. Заставив отступить с поля битвы всех своих противников, спартанская фаланга почила на лаврах и в ходе IV в. до н. э. стала свидетельницей своего постыдного поражения — сначала от толпы афинских пелтастов (множества Давидов, совладать с которыми фаланга спартанских Голиафов оказалась совершенно неспособной), а затем — от тактического нововведения фиванской колонны. Афинская и фиванская военная техника, в свою очередь, устарела и была превзойдена одним махом в 338 г. до н. э. македонским формированием, в котором высоко дифференцированные стрелки и фалангиты были умело соединены с тяжелой кавалерией в единую боевую силу.
Завоевание Александром империи Ахеменидов является доказательством первоначальной эффективности македонского боевого порядка, а македонская разновидность фаланги оставалась последним словом военной техники на протяжении ста семидесяти лет — от битвы при Херонее, положившей конец власти гражданского ополчения городов-государств Греции, до битвы при Пидне, когда македонская фаланга была побеждена, в свою очередь, римским легионом. Причиной столь сенсационной περιπέτεια
[658] в македонской военной судьбе явилось старческое поклонение перед этим эфемерным техническим средством. В то время как македонцы почивали на своих лаврах в качестве непререкаемых хозяев всего (за исключением лишь западных окраин) эллинского мира, римляне революционизировали искусство войны в свете того опыта, который они вынесли из бедствий, испытанных ими во время страшной борьбы с Ганнибалом.
Римский легион одержал победу над македонской фалангой, поскольку он провел объединение легковооруженного пехотинца с фалангитом гораздо позднее. Римляне фактически изобрели новый тип формирования и новый тип вооружения, сделавшего любого солдата и любое подразделение способным выступать или в качестве легковооруженного пехотинца, или в качестве гоплита и, не моргнув глазом, переходить от одной тактики к другой перед лицом врага.
Во время битвы при Пидне этому действенному римскому новшеству было не более тридцати лет, поскольку на этой италийской окраине эллинского мира фаланга домакедонского типа встречалась еще совсем недавно, в битве при Каннах (214 г. до н. э.), когда тяжеловооруженная римская пехота, развернувшаяся в боевом порядке строем старой спартанской фаланги, была окружена с тыла испанской и галльской тяжелой кавалерией Ганнибала и перерезана, как скот, африканской тяжеловооруженной пехотой с другого фланга. Эта катастрофа застигла врасплох римское высшее командование, которое, будучи потрясенным недавней катастрофой при Тразименском озере
[659], собиралось воздержаться от экспериментов и (как оно совершенно ошибочно предполагало) избежать риска. В суровой школе своего окончательного поражения при Каннах римляне наконец от всего сердца приняли усовершенствование в пехотной технике, одним махом превратившее римскую армию в самую эффективную боевую силу эллинского мира. Последовали победы при Замме, Киноскефалах и Пидне, а затем ряд войн римлян против варваров и римлян против римлян, в которых под командованием ряда великих полководцев от Мария до Цезаря легион достиг величайшей эффективности, какой только могла достичь пехота до изобретения огнестрельного оружия. Однако к тому самому моменту, когда легионер стал в своем роде совершенным, ему было нанесено первое в длинном ряду поражений от пары тяжеловооруженных всадников с совершенно отличной техникой, которые в конце концов победили легионера на поле битвы. Победа конного лучника над легионером в битве при Каррах в 53 г. до н. э.
[660] предвосхитила на пять лет классический бой легионера с легионером при Фарсале
[661] — битву, в которой римская пехотная техника, вероятно, находилась в своем зените. Предзнаменование Карр оправдалось при Адрианополе
[662] более чем через четыре столетия, когда в 378 г. катафракт — покрытый броней всадник, вооруженный копьем, — нанес легионеру свой coup de grace (смертельный удар). В этой битве, как свидетельствует, основываясь на фактах, римский историк того времени Аммиан Марцеллин
[663], служивший также офицером, римские потери составляли две трети от общего количества участвовавших. Он также высказывает мнение, что со времен Канн римская армия не терпела военной катастрофы такого масштаба.
