Легионеры были вооружены парой копий и колющим мечом и шли в атаку открытым строем двумя волнами, в то время как третья волна, вооруженная и построенная в стиле старой фаланги, находилась в резерве. Это третье усовершенствование явилось результатом нового приступа смертельной войны — от вспышки в 220 г. до н. э. войны с Ганнибалом до окончания Третьей Македонской войны в 168 г. до н. э.
[433] Четвертым и последним достижением стало усовершенствование легиона — процесс, начатый Марием и завершенный Цезарем
[434], результат столетия римских переворотов и гражданских войн, закончившегося установлением Римской империи в качестве эллинского универсального государства. Юстиниановский катафракт
[435] — всадник в панцире на закованной в доспехи лошади, которого Прокопий представляет читателям в качестве шедевра эллинской военной техники, — не является дальнейшей ступенью в местной эллинской линии развития. Катафракт был попыткой последних поколений эллинского общества, находившихся в состоянии упадка, приспособить военный инструмент иранских современников, соседей и противников, которые впервые заставили Рим осознать свою отвагу, разбив Красса при Каррах в 55 г. до н. э.
[436]
Но военное искусство является далеко не единственным видом техники, прогрессирующим обратно пропорционально общему прогрессу социальной системы. Давайте рассмотрим технику, которая весьма удалена от военного искусства: технику земледелия, рассматриваемую обычно в качестве высшего мирного искусства par excellence. Если мы вернемся к эллинской истории, то обнаружим, что технические усовершенствования в этом искусстве были аккомпанементом к упадку цивилизации.
Вначале мы, возможно, натолкнемся на иное развитие сюжета. Если за первое усовершенствование в эллинском военном искусстве отдельной, открывшей его общине пришлось заплатить задержкой своего роста, то первое сравнимое с ним усовершенствование в эллинском земледелии имело более счастливое продолжение. Когда по инициативе Солона
[437] Аттика показала пример перехода от режима смешанного сельского хозяйства к режиму специализированного земледелия, ориентированного на экспорт, за этим техническим улучшением последовал взрыв энергии и роста во всех сферах аттической жизни. Следующей ступенью в техническом прогрессе стало расширение масштабов работ через организацию массового производства, основанного на рабском труде. Этот шаг, по-видимому, был сделан в колониальных эллинских общинах на Сицилии и впервые, возможно, в Агригенте, поскольку именно сицилийские греки нашли расширяющийся рынок сбыта для своего вина и масла среди соседних варваров. Однако здесь технический прогресс был компенсирован тяжелым социальным спадом, ибо новое плантационное рабство явилось гораздо более серьезным социальным злом, чем старое домашнее рабство. Оно было хуже как морально, так и статистически. Оно было безлично и бесчеловечно и получило массовый характер. Со временем оно распространилось из греческих общин на Сицилии на огромное пространство Южной Италии, заброшенной и опустошенной в результате войны с Ганнибалом. Где бы оно ни утверждалось, оно значительно увеличивало производительность земли и доходы капиталиста, однако делало землю социально бесплодной; ибо где бы ни распространялись рабские плантации, они вытесняли и доводили до нищеты крестьян так же неумолимо, как фальшивые деньги вытесняют настоящие. Социальным следствием явилось уменьшение населения сельской местности и создание паразитического городского пролетариата в городах, и в особенности в самом Риме. Все попытки последующих поколений римских реформаторов, начиная с братьев Гракхов, не могли помочь римскому миру избавиться от этого социального упадка, который вызвали последние успехи в сельскохозяйственной технике. Система плантационного рабства сохранялась до тех пор, пока не была неожиданно разрушена в результате кризиса денежной экономики, от которой зависели ее прибыли. Этот финансовый кризис явился частью общего социального debacle (разгрома) III столетия после Рождества Христова, а этот debacle отчасти, несомненно, — результатом той аграрной болезни, которая разъедала ткани римской социальной системы на протяжении предшествующих четырех веков. Таким образом, социальная раковая опухоль в конце концов уничтожила себя, явившись причиной смерти того общества, на котором произросла.
Развитие плантационного рабства в хлопковых штатах Американского Союза в результате усовершенствования техники производства хлопковых изделий в Англии является еще одним, самым известным примером того же порядка. Гражданская война в Америке вырезала раковую опухоль, насколько это касается самого факта рабства, однако никоим образом не искоренила социальные пороки, подразумевающие существование расы свободных людей негритянского племени среди американского общества, имеющего иное, европейское происхождение.
