«Иногда говорили, что аскетическим идеалом восточных римлян был бесплодный уход из современного мира. Житие св. Иоанна Милостивого
[449] может подсказать, почему византиец в трудную минуту инстинктивно обращался за помощью и утешением к аскету в полной уверенности, что ему посочувствуют и окажут помощь… Одной из выдающихся черт ранневизантийского аскетизма является его страстное стремление к социальной справедливости и защита бедных и угнетенных»
.
2. Церковь как куколка
Мы опровергли точку зрения, согласно которой церкви — это раковые опухоли, пожирающие живые ткани цивилизации.
Однако мы могли бы согласиться с афоризмом Фрэзера, процитированным в конце отрывка, о том, что волна христианства, которая столь мощно обрушилась на эллинское общество в его последней фазе, откатилась за последнее время назад и что возникшее в результате постхристианское западное общество — того же рода, что и дохристианское эллинское. Это наблюдение предоставляет возможность второй концепции отношений между церквями и цивилизациями, точки зрения, выраженной современным западным ученым в следующих словах:
«Старая цивилизация обречена… С одной стороны, для православных христиан Церковь, словно Аарон, стояла между живым и мертвым, в качестве “среднего термина” между явлениями будущего мира и этого. Она была Телом Христовым и потому была вечна, тем, ради чего стоило жить и трудиться. Однако она пребывала в мире, равно как и сама Империя. Идея Церкви тем самым образовывала бесценную неподвижную точку, вокруг которой могла медленно кристаллизоваться новая цивилизация»
.
С этой точки зрения вселенские церкви имеют разумное основание в поддержании того рода обществ, которые известны как цивилизации, сохраняя драгоценный зародыш жизни в период опасного междуцарствия, пролегающего между смертью одного представителя рода и рождением другого. Церковь, таким образом, является частью репродуктивной системы цивилизаций, служа яйцом, личинкой и куколкой, соединительным звеном между старой бабочкой и новой бабочкой. Автор данного «Исследования» должен признаться, что многие годы довольствовался этим довольно высокомерным взглядом на роль церквей в истории
[450]. До недавнего времени он полагал, что эта концепция церквей как куколок, в отличие от концепции церквей как раковых опухолей, верна. Однако он начал считать, что это лишь малая часть истины. Тем не менее это та часть истины, которую мы теперь должны рассмотреть.
Если взглянуть на цивилизации, дожившие до 1952 г., то мы увидим, что в основе каждой из них находится какая-нибудь вселенская церковь, через которую она является аффилированной цивилизацией старшего поколения. Западная и православно-христианская цивилизации сыновне-родственны через христианскую Церковь эллинской цивилизации. Дальневосточная цивилизация сыновне-родственна через махаяну древнекитайской. Индусская цивилизация через индуизм сыновне-родственна индской. Иранская и арабская через ислам сыновне-родственны сирийской. Во всех этих цивилизациях церкви выступали в качестве их куколок, и различные сохранившиеся окаменелости умерших цивилизаций, о которых мы говорили ранее в этом «Исследовании», сохранились в церковной оболочке: например, иудеи и парсы. Эти окаменелости фактически были церквями-куколками, которым не удалось произвести на свет своих бабочек.
Процесс, с помощью которого цивилизация связана сыновне-родственными отношениями со своей предшественницей, будет в дальнейшем нашем обзоре примеров разделен на три фазы. Исходя из концепции церкви как куколки, мы можем назвать эти фазы «зачатием», «беременностью» и «разрешением от бремени». Три эти фазы можно также приблизительно приравнять в хронологическом отношении к фазе распада старой цивилизации, фазе междуцарствия и фазе возникновения новой цивилизации.
Фаза зачатия в процессе аффилиации наступает в тот момент, когда церковь может воспользоваться возможностью, предоставляемой ее светским окружением. Одной из характерных черт этого окружения является то, что универсальное государство неизбежно ликвидирует множество институтов и образов жизни, которые давали жизненную энергию обществу в период его роста и даже в «смутное время». Целью универсального государства является покой, но к вытекающему из него чувству облегчения вскоре примешивается чувство разочарования. Ибо жизнь не может сохраняться за счет простой остановки. В этой ситуации нарождающаяся церковь может составить себе капитал, оказав закоснелому обществу услугу, в которой то сейчас крайне нуждается. Она может открыть новые каналы для выхода задержанных энергий человечества.
«Победа христианства над язычеством… предоставила оратору новые темы для его красноречия, а логику — новые предметы для спора. Кроме того, она породила новый принцип, действие которого постоянно чувствовалось в каждой части общества. Она расшевелила закоснелую массу до самых ее глубин. Она возбудила все страсти бурной демократии в апатичном населении переросшей Империи. Боязнь ереси сделала то, что не смогло сделать чувство подавленности. Она изменила людей, привыкших к тому, что их, как овец, перепродавали от тирана к тирану. Она превратила их в преданных поборников и упорных бунтовщиков. Выражения ораторского искусства, молчавшего на протяжении веков, громогласно зазвучали с кафедры св. Григория. Дух, который был подавлен на равнинах Филипп, возродился в Афанасии
[451] и Амвросии»
.
