Подобно проблеме правительства, проблема занятости сама по себе не представляла ничего нового, поскольку если первопричиной надломов и распадов других цивилизаций была неспособность избежать войны путем добровольного и своевременного расширения кругозора правительства с национального уровня до всемирного, то вторичной причиной была неспособность избежать классового конфликта путем добровольных и своевременных изменений в напряжении и результатах труда и в удовольствии и пользе досуга. Тем не менее в этой сфере, как и в первой, различие в уровнях между современным западным и любым предшествующим человеческим господством над нечеловеческой природой было равносильно различию по природе. Направив беспрецедентно мощную новую энергию на экономическое производство, современная технология привела к тому, что привычная социальная несправедливость стала казаться поправимой и, следовательно, ощущаться невыносимой. Когда новоявленный рог изобилия в виде механизированной индустрии произвел свое баснословное богатство для тех западных предпринимателей, которые посеяли семена и пожали урожай промышленной революции, почему богатство и досуг все еще должны быть монополизированы привилегированным меньшинством? Почему бы это новонайденное изобилие не разделить между западными капиталистами и западными промышленными рабочими, а также между западными промышленными рабочими и азиатскими, африканскими и индейско-американскими крестьянами, которые всей массой были согнаны в ряды внутреннего пролетариата охватывающего весь мир западного общества?
Эта новая мечта о возможности изобилия для всего человечества породила беспрецедентно настойчивые и нетерпеливые требования «свободы от нужды». Повсеместность этих требований поставила вопрос: а действительно ли производительность рога изобилия неисчерпаема, как то предполагалось раньше? На этот вопрос можно было ответить только, решив уравнение, в котором было, по крайней мере, три неизвестных.
Первой из этих неизвестных была степень потенциальной возможности технологии удовлетворить растущие требования человеческого рода, который продолжал умножаться и начинал требовать досуга. Каковы на планете резервы невосстановимых природных ресурсов в виде минералов и восстановимых природных ресурсов в виде гидроэнергии, сельскохозяйственных культур, скота, рабочей силы и человеческого умения? Как долго используемые до сих пор ресурсы будут служить увеличению их дохода и через какое время растраченное имущество человечества можно будет компенсировать использованием альтернативных ресурсов, которые до сих пор не эксплуатировались?
Современные выводы западной науки, по-видимому, говорят о том, что возможности технологии огромны. Однако в то же самое время современная реакция человеческой природы делает очевидным тот факт, что в человеческом плане могут возникнуть практические ограничения производительности, которая фактически безгранична в абстрактных понятиях технологических возможностей. Производительность, которая возможна в техническом смысле, не может быть воплощена в жизнь, пока человеческие руки не дернут за рычаг. Однако ценой такого огромного потенциального увеличения власти над нечеловеческой природой явилось пропорциональное количество поворотов гаек в дисциплине рабочих. Неизбежное сопротивление подобным посягательствам на их личную свободу заставило их бороться против реализации того, что технически было возможно.
Какова та степень жертвования своей личной свободой, на которую готовы идти рабочие ради увеличения размеров пирога, от которого они требует каждый раз все больший и больший кусок? Как далеко может зайти городской промышленный рабочий в подчинении «научной организации управления»? Как далеко может зайти примитивное крестьянское большинство человечества в усвоении западных научных методов сельского хозяйства и в принятии ограничений в области традиционно неприкосновенного права и обязанности произведения потомства? На данной стадии самое большее, что можно сказать, это то, что потенциальные возможности технологии увеличивать производительность бегут наперегонки с естественной человеческой настойчивостью промышленных рабочих и крестьян. Переполняющее мир крестьянство угрожает аннулировать блага технического прогресса, продолжая увеличивать число мирового населения pari passu (одновременно) с каждым последующим увеличением средств к существованию. В то же время промышленные рабочие угрожают аннулировать блага технического прогресса, ограничивая производительность профсоюзными методами борьбы против сокращения рабочей силы одновременно с каждым последующим увеличением возможностей повышения производительности труда.
2. Механизация и частное предпринимательство
В социально-экономическом плане выдающейся чертой была упорная конкурентная борьба между строгой регламентацией жизни, навязываемой механизированной промышленностью, и упорным нежеланием людей подчиняться этой строгой регламентации. Наиболее сложным моментом в этой ситуации являлся тот факт, что механизация и полиция, к сожалению, были нераздельны. На впечатления наблюдателя могло бы воздействовать то освещение, в котором ему бы случилось увидеть сцену. С точки зрения человека, имеющего отношение к технике, упорное отношение промышленных рабочих могло бы показаться по-детски неразумным. Неужели же действительно эти люди не осознают, что у каждого желанного объекта есть своя цена? Неужели они действительно думают, что они могли бы добиться «свободы от нужды», не подчинившись тем условиям, которые должны быть выполнены, прежде чем их нужда будет удовлетворена? Однако историк мог бы посмотреть на это зрелище другими глазами. Он бы припомнил, что промышленная революция началась в Британии XVIII в., в то время и в том месте, где исключительно высоким уровнем свободы от регламентации жизни пользовалось меньшинство, и что члены этого меньшинства стали создателями системы механизированного производства. Свобода предпринимательства доиндустриального периода, которую эти первопроходцы индустриализма унаследовали от предшествовавшей системы социального распределения, явилась вдохновением и источником жизненной силы для новой системы распределения, которую их инициатива вызвала к жизни.
Кроме того, доиндустриальный дух свободы предпринимателей-промышленников, который был основной пружиной промышленной революции, продолжал быть движущей силой и в следующей главе истории. Пока промышленные магнаты продолжали таким образом некоторое время уклоняться от судьбы быть уничтоженными всесокрушающей силой своей собственной мануфактуры, эта судьба стала родовой отметиной нового городского промышленного рабочего класса, который чувствовал с самого начала губительное воздействие на человеческую жизнь триумфального успеха технологии по овладению нечеловеческой природой. В предшествующем контексте мы видели, как техника освободила человека от тирании цикла дня и ночи и цикла смены времен года. Однако, освободив его от этого древнего рабства, она навязала ему новое.
Профсоюзные организации, которые были характерным вкладом нового промышленного рабочего класса в новую структуру общества, действительно явились наследием того же самого доиндустриального рая частного предпринимательства, который породил и промышленных магнатов. Будучи рассмотренными в качестве инструментов, дающих рабочим возможность вести борьбу со своими работодателями, они фактически были созданием той же самой системы социального распределения, что и их капиталистические противники. Свидетельства об этой общности этоса можно найти в том факте, что в коммунистической России за ликвидацией частных предпринимателей последовала строгая регламентация профсоюзов, тогда как в национал-социалистской Германии за ликвидацией профсоюзов последовала строгая регламентация частных предпринимателей. С другой стороны, в Великобритании после всеобщих выборов 1945 г. при лейбористском правительстве, чья программа состояла в изъятии промышленных предприятий из частных рук без вмешательства в область личной свободы, рабочие на национализированных предприятиях никогда не думали о роспуске своих профсоюзов или же отказе от права поддерживать интересы своих членов всеми теми способами, которые использовались против лишенных собственности частных «спекулянтов». И от этого порядка вещей нельзя было избавиться, объявив его нелогичным, ибо целью профсоюзов являлось сопротивление строгой регламентации, независимо оттого, навязывал ее частный капиталист или же Национальное управление.
