Таких слов, как «кратко» и «конкретно», в словаре кендеров не имелось, и потому история Таса отличалась многословием и красочностью, она уходила далеко в сторону, допускала отклонения во времени и в конце концов совершенно увяла среди посторонних описаний, из которых рассказчик тщетно пытался выбраться. Но Золотая Луна была таким прекрасным слушателем, она так внимательно смотрела на него, сидя рядом на полу среди разбросанных подушек!
Когда Тас рассказывал, как она и Речной Ветер посетили первые похороны Карамона, и о том, как ее муж, седой и согбенный, гордый Вождь объединенных племен жителей Равнин, пришел на них в сопровождении сына и дочерей, внуков и даже правнуков, слезы Золотой Луны полились вновь. Но она плакала молча, не отводя внимательного взгляда от кендера.
Тассельхоф наконец замолчал, главным образом потому, что ему не хватило воздуха. Затем выпил стакан воды, который должен был возвратить ему силы, и откинулся на подушки.
– Итак, что вы думаете об этом рассказе, госпожа Первая Наставница? – спросил Палин.
– Время, в котором Речной Ветер не умирал, – словно про себя проговорила Золотая Луна. – Время, в котором мы старились вместе. Разве такое возможно?
– С помощью этого устройства, – продолжал Палин, – я совершил путешествие в прошлое. Я хотел найти такой момент, когда одно будущее заместилось другим, и надеялся, что смогу повлиять на этот процесс.
– Но это могло быть очень опасным. – Золотая Луна резко подняла голову.
– Да, но теперь это уже не важно. Не важно потому, что установить такой момент я не сумел.
– Но это уже хорошо.
Палин прервал ее:
– Госпожа Первая Наставница, дело в том, что я вообще не обнаружил прошлого.
– Что вы имеете в виду? Нет прошлого? Но как такое возможно?
– Я вернулся в прошлое, – объяснил Палин, – и застал конец Войны с Хаосом. Я видел, как оставляли нас Боги. Тогда я попытался заглянуть в начало этой Войны, но вместо событий, случившихся в то время, я увидел лишь пустоту. Ничего, кроме огромной и необитаемой пустоты. Я словно заглянул в бездонный колодец.
– Что же это значит?
– Не знаю, госпожа. – И Палин глянул на Тассельхофа. – Я знаю только, что много лет назад Тассельхоф Непоседа умер, во всяком случае должен был умереть. Но, как видите, он живехонький сидит тут перед вами.
– Потому-то вы и хотели отослать его обратно в прошлое. – И Золотая Луна сочувственно посмотрела на Таса.
– Возможно, я не прав. Может быть, это обстоятельство не играло никакой роли. Я первый готов признать, что не совсем понимаю принцип путешествия во времени, – сокрушенно признался Палин. – Это понимал лишь один член нашего Ордена – Темный Даламар. Но нынче никому не известно, жив он или умер и как его найти в том случае, если он жив.
– Даламар! – Лицо Золотой Луны омрачилось. – Когда я услышала о его исчезновении и о разрушении Башни Высшего Волшебства, я, помню, подумала: как часто хорошее вырастает из плохого в наши мрачные времена. Я знаю, многие любили его – Танис, например, или ваш отец. Но каждый раз, когда я видела его, я замечала, что он словно погружается в тень и, более того, что эта мрачная тень ему по душе. Он драпировался в нее, пряча в складках свои гадкие дела. Думаю, что Танис и Карамон заблуждались насчет него, и потому я обрадовалась, когда узнала, что он оставил этот мир. Возможно, нас окружает много зла, но его было бы куда больше, будь этот человек жив. Я надеюсь, – горячо добавила она, – что вы не станете обращаться к нему, даже если он появится здесь снова.
– Маловероятно, чтобы Даламар занялся нашим делом, – нетерпеливо сказал Палин. – Даже если он и не мертв, нам не под силу отыскать его. А сейчас я хотел бы обратить ваше внимание, госпожа Первая Наставница, что все эти важные события произошли в ночь шторма.
– В ту ночь я слышала голос, – Золотая Луна вздрогнула, – и этот голос наполнил меня ужасом, хотя я и не поняла причин этого, да и не расслышала того, что он говорил. Вопрос в том, что нам следует делать теперь. – И она посмотрела на Таса.
– С этим вопросом надо обратиться к Тассельхофу, – мрачно сказал Палин. – Подумать только, судьбы мира находятся в руках кендера! – Он выглядел очень хмурым.
Тас неторопливо поднялся на ноги и с достоинством произнес:
– Я должен серьезно и всесторонне обдумать этот вопрос. Решение его не кажется мне легким, потому что у этого вопроса есть разные стороны. Но сначала я должен сходить к гному Конундруму и помочь ему составить карту лабиринта, поскольку обещал это сделать. Однако, прежде чем я уйду, я должен сказать вам одну вещь. Если бы вы, люди, раньше доверили кендерам судьбы мира, возможно, вы не оказались бы сейчас в такой луже.
И, направив эту ядовитую стрелу прямо в грудь Палину, Тассельхоф Непоседа вышел из покоев Золотой Луны.
24. Усни навек, любовь
Больше недели прошло с тех пор, как войско Мины получило приказ выступить в поход на Сильванести. За это время принц Сильванеш был коронован и взошел на престол Сильванестийского королевства, которое сейчас преспокойно дремало, укрывшись за магическим щитом и не подозревая о приближении вражеского войска.
Галдару понадобилось три дня, чтобы передать генералу Догаху, командующему силами Неракских Рыцарей в Кхуре, приказ Мины. Следующие три дня он потратил на то, чтобы, двигаясь из Кхура на юг, нагнать Мину и ее войско. Он с нетерпением ожидал встречи с ними и точно следовал маршрутом, указанным ею на карте. Это было нетрудно. Все говорило о том, что недавно тут прошла огромная масса людей: колеи, проложенные колесами повозок, отпечатки следов, брошенные, ставшие ненужными вещи. Но если он мог с такой легкостью проследить за передвижением войска, то столь же легко это могли сделать и великаны.
Сейчас минотавр уже шел рядом со стременем Мины, опустив голову, с трудом пробираясь по непролазной грязи, а дождь заливал ему глаза, капал с толстой шкуры. Начался этот ливень два дня тому назад, в день возвращения минотавра в войско, и с тех пор не прекращался ни на минуту. Это был не тот веселый летний дождик, который приносит радость, – нет, это был хлещущий, сопровождаемый дикими порывами ветра злой ливень, повергающий душу в беспросветное уныние.
Люди шагали промокшие до нитки, замерзшие и несчастные. Дорога была сплошным месивом, таким скользким, что стоять в нем было почти невозможно, и настолько липким, что оно чуть ли не срывало с людей ботинки. Тяжело нагруженные фургоны застревали в грязи чуть ли не по три раза на дню, и людям приходилось каждый раз заново срубать тонкие деревца, подкладывать их под колеса и вручную вытаскивать забуксовавшие повозки. При всех этих несчастьях взывали к силе Галдара. Его спина и плечи болели от напряжения, но он снова и снова подставлял плечо, принимая на себя всю тяжесть, чтобы освободить очередную повозку из плена грязи.
Солдаты уже от всей души ненавидели этот ливень, они смотрели на него как на врага, не менее опасного, чем великаны-людоеды. Потоки дождя стучали по их шлемам, издавая такой звук, будто кто-то барабанил по жестяному горшку. А капитан Самоал и его лучники все время опасались, что размокшее оперение стрел сделает их стрельбу недостаточно точной.
