Настроение было испорчено окончательно. Аня прочитала сводку, оставленную Бодряковым на ее столе. Потом включила компьютер, прочитала последние новости в Интернете, сверяя их со сводкой. Она всегда так делала. Ушлые журналисты иногда опережали их на полкорпуса. Иногда вбрасывали в Сеть информацию. Чаще пустую. Реже – интересную. Сегодня, кажется, стоящего ничего не было.
Но все же кое-что ее глаз зацепил. И через минуту она уже набирала номер редакции, на него была ссылка под крохотной заметкой о погроме в дачном поселке, который располагался в соседней области.
Ответили бодренько. Узнав, откуда звонят, слегка остыли. И совсем уж сникли, когда она запросила номер телефона журналиста, выезжавшего на происшествие. Мямлили, мямлили, но номером телефона все же снабдили. Правда, с оговоркой.
– Вы вряд ли до него дозвонитесь, – вздохнул молодой человек, ответивший на звонок Анны. – Он сейчас может спать.
– Почему? Рабочий день в разгаре, – удивленно откликнулась она.
– Так выезд на происшествие был посреди ночи. Пробыл там почти до утра.
И все же она дозвонилась.
Голос журналиста, назвавшегося Андреем, был удивительно бодреньким. Фоном звучала энергичная музыка. Звенела посуда. Слышался женский смех.
– Это вам так в редакции сказали? Что я сплю? – удивился он. И с легким хохотком добавил: – Признаюсь вам, Анна, сплю я крайне редко. И именно по этой причине очутился минувшей ночью на чужой территории. И стал свидетелем последствий дачного погрома.
– Вы подробно описали участников погрома, последствия их преступной деятельности, но очень кратко упомянули о жертве, которую обнаружили представители полиции, приехавшие на вызов.
– Д-да, знаете, там как-то не все понятно, – после заминки признался он.
– А что вас насторожило, Андрей?
– Полиция жертву эту от нас, журналистов, постаралась скрыть. И обнаружен труп был не совсем в том месте, где нацыки зверствовали. Метрах в тридцати. В диких зарослях. Обнаружен был случайно. Полицейские преследовали одного сбежавшего злоумышленника и наткнулись на тело.
– Вы об этом не писали.
– Ну да, ну да. – Он грустно хмыкнул. – Рейтинги, Анна! Они заставляют нас немного приукрашивать действительность и даже чуть ее искажать. И именно по этой причине я не написал, что мертвый человек, обнаруженный случайно в ходе погони, никакого отношения к погрому не имел. Был мертв на то время уже который день. Ну и… Принадлежал при жизни к группе риска.
– Что вы имеете в виду?
– Бомж! По всем внешним признакам дядька при жизни бомжевал. Оттого, видимо, и помер.
Он с извинениями попрощался, а Аня тут же метнулась к карте их области, висевшей на стене за столом Бодрякова. Поводила по ней пальцем. Если она ничего не путает, то место, где оставил Супрунова Данила Хаустов, расположено всего лишь в пяти километрах от того дачного поселка, где минувшей ночью агрессивная молодежь устроила погром.
Один шанс из ста, что найденный мертвый мужчина и есть Супрунов Иван Митрофанович.
– Не из ста, Малахова, а из тысячи, – отозвался ворчливо Бодряков, вернувшись от начальства в хорошем расположении духа. – Один шанс из тысячи. Статистика печальна. Ты себе представить не можешь, сколько их гибнет за неделю – людей, ведущих такой образ жизни.
– Я не только представляю, я точно знаю, – отозвалась она. – Сводки читаю.
И поспешила вернуться за свой стол, потому что Бодряков стоял за ее спиной и дышал ей в шею. И кожа ее мгновенно покрылась мурашками, а лицо заполыхало. Интересно, чего это он так загадочно улыбается?
– Как отреагировал Сидоров?
– Замечательно отреагировал. Дело, считай, раскрыто. Мотив понятен. Ну, чего молчишь? Расскажи нам занимательную историю, Малахова. А я послушаю.
Они часто раньше так поступали. Собирали улики, доказательства. А потом проговаривали рабочую версию вслух. Кто-то один говорил, кто-то слушал. Если не нравилось, поправляли. Если никуда не годилось, искали дальше.
Сейчас была ее очередь говорить.
– Никулин, испугавшись, что мать его выйдет замуж за Супрунова, заманил его под каким-то предлогом в заказник. Он не знал и не мог даже предположить, что Супрунов там выживет. И не думал, что его мать бросится за ним вдогонку, спасать. И уж, конечно, не мог себе представить, что мать погибнет в лесу. А заодно и подругу свою за собой на тот свет увлечет. Он испуган, Супрунов-то так и не найден. Машина, на которой приехала его мать с подругой в заказник, исчезла.
Аня вела рассказ, не сводя внимательного взгляда с капитана. Кажется, его пока все устраивало. Он сел на краешек своего стола и одобрительно кивал головой в такт ее словам.
– Почти сразу после похорон Никулин отправляется обратно в заказник и наезжает на Хаустова Данилу, сообразив, что никто, кроме него, не мог помочь старому дядьке. Данила едет вместе с Никулиным на заброшенную фабрику и показывает место, где спрятался Супрунов. Сам сбегает. Никулин избавляется от важного свидетеля, возвращается домой и напивается. Но ему попадается паленая водка, и он валяется в забытьи целых четыре дня. А когда приходит в себя, то ничего не помнит. Так?
– Зачет, Малахова! – потер ладони Бодряков. – Ну, ведь можешь, когда захочешь! И осталось нам что?
– Осталось установить личность найденного мертвым бомжа. Замечу, что невзирая на печальную статистику, – ядовито поддела она капитана, – за минувшую неделю все лица без определенного места жительства были живы. И в сводки не попало никакой информации на этот счет. Если тем мертвым бомжом, обнаруженным минувшей ночью, окажется Супрунов, то нам следует узнать причину смерти. И если причиной явилось огнестрельное ранение, и оружие, найденное в квартире Никулина, совпадет с тем, из которого он был убит, то…
– То все, Малахова! Вяжем бечевки на папке!
Так Бодряков всегда говорил, когда дело было готово к передаче. Когда в нем поселялась твердая уверенность, что ни следователь, ни судья не найдут никаких подвохов. На папках с делами давно уже не было никаких бечевок, но привычка так говорить, унаследованная от кого-то из старших товарищей, осталась.
– Кажется, да, товарищ капитан. Кажется, дело раскрыто? Едем?
– Едем, Малахова.
– Надо бы Данилу Хаустова прихватить, – напомнила она, усаживаясь в его машину. – Он поможет опознать Супрунова.
– И Никулина заодно.
– И Никулина, – эхом отозвалась Аня, откидываясь на сиденье.
И подумала, отворачиваясь от Бодрякова в сторону окна, за которым шумел измученный зноем город: слишком просто. Все как-то слишком быстро и слишком просто. Так не бывает.
Глава 23
Апельсиновый сок в стакане, стоявшем на самом краю стола майора полиции Ивана Свечкина, был неестественно оранжевого цвета. Время от времени майор хватался потными пальцами за стакан, подносил его ко рту, делал короткий глоток, морщился и возвращал стакан обратно. С каждым новым глотком мысли его в адрес производителей сока были все менее приятными.
