– Боюсь, что так.
У Саши в животе прямо все похолодело, и он с отчаянием посмотрел на своего дядьку. Кто угодно из родственников мог быть в этом страшном деле замешан, но только не дядя Сережа. Только не он!
А дядя Сережа, словно не замечая взглядов племянника, продолжал:
– Так получилось, что я знаю убийцу. И я даже помог ему.
Кошмар! Саша был готов волосы на голове рвать. Дядя Сережа сознался в пособничестве убийце. Слышит ли это Карлотта? Господи, хоть бы не слышала!
– Дядя Сережа, я не верю, чтобы вы могли сделать что-то дурное. Не такой вы человек!
– А вот случилось. Не по своей воле, но помог я душегубу. И теперь хочу облегчить свою совесть, расскажу тебе, как было дело. Согласен выслушать?
– Если это поможет расследованию, то, конечно.
– Еще как поможет. Ну, присядем. Я тут в камышах местечко нам с тобой утрамбовал и бревнышко приволок, чтобы комфортнее было разговаривать.
В этом был весь дядя Сережа. В первую очередь заботился о других. И сидя в камышах, Саша услышал удивительную исповедь о том, как деда Витю – отца дяди Сережи – шантажировали добрым именем его матери и что из этого вышло.
– Первый раз этот гад прислал письмо еще за полгода до того, как мой батя умер.
– Что за письмо?
– Электронное письмо. Отправителя установить не удалось. Письмо было адресовано моему отцу, но он в тот же день показал его мне. Специально позвонил и попросил меня приехать. Я видел, как отец потрясен. У него даже ноги тряслись, стоять толком не мог. И весь он был такой бледный, такой несчастный и дрожащий, что я был готов того гада своими руками прибить. Даже если бы это и оказалось правдой, все равно, как он мог!
– Что мог, дядя Сережа? Шантажировать вас?
– Писать такие гадости про бабку Аню! Ты-то ее плохо помнишь, а я вот хорошо ее знал. И я сразу сказал отцу, не могло быть такого. Даже если бы, сказал я ему, такое в жизни у бабы Ани и было, то она бы не стала этого скрывать. Сразу бы всем сказала, так, мол, и так получилось. И объяснила бы почему. Бабка была честная. Это было ее основное качество, к которому прилагались все прочие. И меня она всегда учила, что главное – это быть честным. Стоит одну маленькую ложь допустить, и пойдет тебя нечистый по болотам да буеракам водить и всячески тебя путать. Одно вранье за другое цепляться будет, и сам уже знать не будешь, как обратно на прямую дорогу выбраться. Я отцу так и сказал, выброси ты это письмо и забудь.
– А он?
– Для него это все было непросто. В письме ведь и доказательства были. Вырезка из газетного раздела вроде светской хроники, которую выпускали немцы на захваченных территориях во время войны. И вот там была статья с фотографией некоего барона фон Шульца вместе с его русской подругой. И там, в письме, была фотография этого самого Шульца отдельно. Но самое главное, что там была та самая фотография, обрезок которой ты нам показывал. Баба Аня в обнимку с этим самым Шульцем. Ты как сегодня начал историю свою рассказывать, я эту фотографию сразу узнал. Нам ксерокопию шантажист прислал, а оригинал у себя оставил. Ты фотку в таком обрезанном виде нашел?
– Да.
– Ну а там на нашей фотографии немецкий офицер рядом с бабушкой сидел. На балу или что-то вроде того. И все, как ты и говорил, эсэсовец он был.
– И что? Шантажист попросил денег за свое молчание? У деда Вити?
– Шантажист – явно кто-то из членов нашей семьи либо людей к ней приближенных. Он знал, что на отцову пенсию особо не разгуляешься. А денег он просил совсем нехило – десять тысяч евро. Шантажист прекрасно знал, что таких денег у отца нету и что он придет за ними ко мне.
– И вы их дали?
– Дал. А куда денешься? Когда родной отец стоит и дрожит от страха, что всем станет известно о том, что его мать во время оккупации танцевала на балах с офицерами СС, а потом всю жизнь всем врала, что была на фронте, воевала и даже награды имеет, тут уж не до расчетливости. Я дал денег, хотя и понимал, что делаю это напрасно. Во-первых, думал я, что-то тут не то, не могла баба Аня так с нами поступить. А во-вторых, шантажисты они ведь такие, пока им не наподдашь, они не успокоятся. Но на какое-то время этот человек от нас отстал. А потом пришло новое письмо.
– Снова дяде Вите?
– И вот тут отцу реально стало плохо. Да и мне, признаюсь честно, не по себе стало.
– Снова что-то нехорошее про бабу Аню?
– Про нее. Там еще одна справочка была приложена, вроде как выписка из судебного протокола. В ней четко было указано, кем был этот самый фон Шульц, какими злодеяниями прославился и даже как был приговорен к казни советским трибуналом за совершенные им военные преступления. Но самое скверное было даже не это, хуже всего было то, что шантажист утверждал, что отец мой был рожден от этого самого эсэсовца.
– Что-о-о?!
Вот теперь и Сашу проняло. Если раньше он просто ужасался подлости шантажиста, то теперь он ужаснулся уже за самого дядю Сережу.
– Это же получается…
– Получается, что мой отец родился от эсэсовца. И что мой родной дед – эсэсовец фон Шульц! Душегуб и кровопийца. И кровь его жертв на моем отце и на мне.
– Это… это не может быть правдой.
– Я именно так отцу и сказал. И еще сказал, что платить деньги этому негодяю мы больше не будем. Отец вроде бы со мной согласился. Я уехал к себе, а утром мне позвонил сын и сказал, что у деда ночью резко подскочил сахар, он впал в кому и до больницы его довезти не успели.
– Это его шантажист доконал!
– Я до сих пор сожалею, что сразу не заплатил ему те пятьдесят тысяч. Что эти деньги! Зато отец был бы жив до сих пор.
– Не терзайте себя, дядя Сережа. Вы ни в чем не виноваты. Платить шантажисту – это все равно что воду в песок лить. Впитается, и не заметишь.
– Но я же ему все равно заплатил.
– Заплатили?
– Последний звонок, который сделал отец, был ко мне. Он много говорил о том, что честь и доброе имя важней всего. Что ему будет невыносимо сознавать, что все вокруг знают его тайну. Он боялся, что родные отвернутся от него и от всех нас – меня, Сережи, Вити, Кати. Господи, отец прямо плакал! Никогда не прощу этого гада за то, что мой отец ушел вот так, в душевных страданиях и муках. Тем более что это все оказалось враньем!
– Как?
Настроение у Саши мигом подскочило вверх. Страшная тяжесть упала с его плеч.
– После того как отец умер, я заплатил шантажисту. Хотел выгадать время. Но про себя я поклялся, что разберусь в этой истории, чего бы мне это ни стоило. Никаких денег не пожалею, но докажу, что про бабу Аню – это все наглая ложь. И про моего отца тоже.
Саша слушал очень внимательно. Он чувствовал, что дядя Сережа и впрямь проделал громадную работу, результатами которой сейчас поделится с племянником.
