Эта женщина, что отказывалась оставлять его, несмотря на все трудности и препятствия, стала для него дороже всего на свете. Роберт и раньше задумывался, что такое любовь и как она ощущается. Он полагал, что она, скорее всего, в груди, там же где и душа человека. Но сейчас он не был в этом уверен. При мысли об Амабель, ее губах, волосах, ее коже и смехе, как переливе колокольчиков, все его тело начинало покалывать с головы до ног, а дыхание сбивалось напрочь. Живот скручивало от неясных ощущений, и до смерти хотелось прикоснуться к своей жене… хоть пальцем, но подтвердить ту связь, что всегда незримо присутствовала между ними.
Амабель приложилась щекой к его голове, и они так замерли на какое-то время, прислушиваясь друг к другу и выравнивая дыхание. Умиротворение накрыло их, как мягкая перина, укутав от всего мира. Были только они вдвоем, их сердца и души.
Осторожное покашливание вернуло их в реальность.
Слуга с извиняющимся выражением лица стоял у двери и держал в руках поднос.
– Прошу прощения, граф. Вам доставили письмо. Это от вашего отца, милорд.
Роберт со вздохом выпрямился и, поцеловав руку Амабель, принял письмо.
Взломав печать и распрямив хрустящие страницы, он сначала бегло пробежал по строчкам, потом, заинтересовавшись, внимательно прочитал содержимое письма. Затем поднял глаза на жену и ровным голосом произнес:
– Отец пишет, что Розалинда хочет вернуться к нам обратно.
– Ммм… – замешкалась Амабель, осознавая сказанное. – Oна приезжает к нам? Когда?
– Он спрашивает моего мнения, стоит ли ей разрешать опять сюда приезжать. Она вела себя очень грубо с вами, все это заметили. Отец очень недоволен ее поведением.
– Роберт, она ваша сестра. Может быть, все постепенно наладится. Но я немного беспокоюсь…
– О чем?
– Мне показалось…
– Да? – Роберт вопросительно посмотрел на нее.
Амабель помешкала, но так и не решилась.
– Нет, ничего.
– В чем дело, дорогая?
Его заботливый тон тронул ее почти до слез, но она так и не решилась озвучить свои опасения. Женская стыдливость не дала ей возможности высказать возникшее подозрение. Она покачала головой и проговорила:
– Просто она резка со слугами. Думаю, ее стоит предупредить.
– Я это возьму на себя. И знаете что?
– Что?
– У меня есть план, – улыбнулся Роберт. – Давайте завтра поедем в Лондон – посмотрим достопримечательности, погуляем в Кью Гарденс, отобедаем в Челси, соглашайтесь! А потом, уже по приезде, я отвечу своему отцу. В конце концов, нам надо отвлечься от дома и гостей, побыть вдвоем…
Амабель рассмеялась.
– Хорошо, я согласна. Но при одном условии.
– Каком?
– Вы напишите ему сейчас, чтобы он не думал, что его зловредная невестка не дает вам возможности вовремя ответить.
Роберт мягко поцеловал ее в губы.
– Он так не подумает. Но… воля ваша. Отвечу сейчас, но потом вы моя.
Амабель рассмеялась снова.
– Я и так уже ваша, не сомневайтесь.
Глаза Роберта потемнели.
– Вы ведь знаете о чем я…
– Знаю… – Амабель смущенно улыбнулась и потупила глаза. Она была настолько мила, что Коиффорду хотелось сорваться с места и тут же ее утащить в спальню, чтобы, наконец, прикоснуться к ней и, так или иначе, сделать своей.
С трудом удержавшись на месте, он поспешил к бюро¸ чтобы побыстрее ответить отцу. Амабель, сдерживая улыбку, наблюдала, как Роберт бешено скрипел пером, разбрызгивая чернила, и, чертыхаясь, комкал одну бумажку за другой, торопясь покончить с досадным обстоятельством. Наконец, в рекордное время написав несколько строк, Клиффорд свернул бумагу в конверт и скрепил ее печатью. Сияя удовлетворением, он обернулся к жене и стушевался, когда она звонко расхохоталась.
Подойдя к нему, она достала платок и с умилением стала вытирать чернила на его носу. Роберт сначала с недоумением смотрел на нее, а потом осторожно сжал ее талию, придвинув поближе. Амабель тщательно вытерла его лицо и поцеловала в губы.
– Вы такой милый. Но вам не обязательно было так торопиться. Все время в нашем распоряжении.
Он наклонился и показал всю силу своей потребности в ней мягким и нежным поцелуем. Амабель обняла его за шею, и они отдались своей страсти, позабыв обо всем. Губы цеплялись, дегустировали, впивались и поглощали друг друга… Искры этого действа разливались по их телам покалыванием и теплой волной, уносившей их все дальше и дальше от бренности этого мира и повседневных забот. Хоть ненадолго, но они были абсолютно счастливы.
Позже ночью, у себя в комнате, они с некоторой неловкостью подошли друг к другу и замерли в нерешительности. Они понимали, что с этого момента их жизнь станет другой. Это уже не будет ожидание или томление перед неизведанным и непознанным. Это будет союз тел, как до этого они себя связали духовным союзом.
Амабель робела перед своим мужем, но понимала, что и он чувствует себя ненамного смелее, учитывая все обстоятельства. И когда он аккуратно приподнял ее голову за подбородок, она не стала прятать глаз и смело посмотрела на него. Она любила его, да, любила и больше не могла отрицать это. Особенно самой себе.
Она нежно провела руками по его плечам, а потом скользнула ими по груди, ощущая твердость мускулов и шершавую структуру ткани. Роберт стал покрывать ее шею легкими поцелуями, и она зажмурилась от нахлынувших чувств. Как лепестки цветов были мягкими его губы, вызывая в ее естестве полыхающий жар, что разливался по телу, будоража все мысли и чувства.
Теперь Амабель могла думать только об одном. Отодвинув подальше мысли о поведении благородных дам и освященном брачном ложе, она откликнулась на призыв своего мужа и разрешила себе отдаться наполнившим ее ощущениям.
Через какое-то время она осталась в одной сорочке, и ее охватило чувство, будто все повторяется. Но теперь она не боялась. Теперь она жаждала этого, как путник глотка воды. С нетерпением и болью от неистового желания.
Когда он взял ее за руки и подвел к кровати, она последовала за ним без тени сомнения. Они легли рядом и какое-то время смотрели друг на друга. Оба в сорочках и немного смущающиеся. Но вот Роберт протянул руку и погладил ее волосы, убирая непослушную прядь от ее лица. Потом провел ладонью по тонкому батисту сорочки, спустившись к ее грудям, что просвечивали сквозь ткань.
– Вы такая красивая, – прошептал он, накрыв рукой ее грудь. Мягкие чаши с затвердевшими вершинами с нетерпением подались ему навстречу, заполнив ладонь. Он сминал их со всевозрастающей уверенностью, с удивлением, а затем с удовлетворением слушая срывающиеся с ее губ стоны. Непередаваемое чувство гордости охватило его и заставило поверить в себя чуть больше.
