– Потеха начнется, когда ты останешься без средств к существованию! Твоя супруга первая же будет тебя попрекать.
– Не будет! Она весьма добродетельна и умна.
– Если бы этого было достаточно для благополучной семейной жизни.
– Ты прав! Ее красота настоящее сокровище само по себе…
– Такое ощущение, что я разговариваю с пятнадцатилетним молокососом!
– Молодость духа еще никто не отменял!
– Боюсь, это не молодость духа, а незрелость ума!
Амабель подумалось, что она вот-вот завизжит. Эти два петуха не только не собирались останавливаться, а, похоже, сейчас перешли к оскорблениям.
– Незрелость – это когда ты разрушаешь жизнь своему сыну в угоду глупых предрассудков! – бросил окончательно рассвирепевший Роберт.
– Все, довольно! – вырвалось у Амабель. Четыре пары глаз обратились к ней, и она продолжила, – Считаю дальнейшие ваши препирательства бесполезными, вы так ничего не решите, а нам нужно прийти к какому-нибудь знаменателю.
Нортгемптон фыркнул:
– И что вы предлагаете?
– Я предлагаю вам пойти со мной, – невозмутимо продолжила его невестка. – Вы же хотите получить доказательство? Я вам его предоставлю.
– Интересное развитие событий, – развязно ухмыльнулся Моубрей. – Нам тоже любопытно взглянуть на эти «доказательства», не так ли, Розалинда.
У той хватило духу лишь маловразумительно шевельнуть губами.
– Оставьте ваше любопытство при себе, – отрезала Амабель. – Со мной пойдут только маркиз и мой муж. Остальных я прошу остаться здесь.
С этими словами она развернулась и направилась к двери, справедливо решив, что названные господа пойдут за ней сами.
***
Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, где располагалась ее спальня, Амабель поймала себя на том, что отсчитывает свои шаги так, как будто это оставшиеся секунды ее жизни. План, который она намеревалась воплотить в жизнь, был очень шатким и опасным. Как для нее, так и для Роберта. Им предстояло пройти по лезвию ножа, и Амабель было страшно. Очень страшно. Сейчас решалось все: любовь, семья, будущее… Вот почему ее сердце билось как сумасшедшее, а в горле застрял комок. Будь благословенен изобретатель корсетов – жесткие пластины не позволяли ей опустить плечи или ссутулиться, и это радовало ее: слабина привела бы к катастрофе. Прямая осанка, подбородок вверх – вот это испанская гордость!
Широко распахнув дверь спальни, она решительно зашла в комнату первая и предоставила джентльменам возможность войти следом. Покопавшись в бельевом шкафу, Амабель достала сверток и вытряхнула содержимое на кровать. Многострадальная юбка Розалинды, изобилующая разорванными краями и пятнами крови и страсти, заставила благородных господ заметно содрогнуться. И если Нортгемптон, брезгливо искривив губы, с отвращением рассматривал предмет, то Роберт напрягся и потрясенно посмотрел на Амабель. Она знаком попросила его не вмешиваться.
– И что это означает? – наконец, произнес Нортгемптон, посмотрев на невестку.
– Это означает, что ваш сын – страстный и нетерпеливый муж, – твердо проговорила Амабель, чувствуя, как на щеках выступил предательский румянец и спустился на шею.
Все, к чему ее готовило утонченное воспитание и библейские догмы, все принципы и убеждения летели в тартарары из-за безжалостных обстоятельств, которые загнали их с Робертом в угол.
Пусть она сейчас перешла все границы этикета и морали, пусть выглядит испорченной и вульгарной, но ее не тронут, и оставят в покое Роберта. А это самое главное.
О, тетя Элис, где же твои драгоценные советы на подобный случай?!
Маркиз изумленно перевел взгляд с Амабель на Роберта, а потом опять посмотрел на ошметки юбки. Он, было, уже отвел взгляд, но потом опять посмотрел на ткань, будто оценивая кружево или фасон. Амабель похолодела.
– И вы сохранили это как сувенир? – ехидно поинтересовался он, закончив осмотр и скептически приподняв бровь.
– Я попросил Амабель это сделать, – решительно вклинился Роберт, перенеся внимание отца на себя. – И так как это, на самом деле, касается только нас двоих, то дальнейшему обсуждению тема не подлежит.
Нортгемптон от столь прямого намека выпрямился и холодно взглянул на них:
– Теперь я понимаю, что вас двоих удерживает вместе.
Если брезгливостью можно было бы убить, то супруги были бы уже мертвы. Амабель опустила глаза и не смела поднять их. Непередаваемая интонация произносимых слов заставляла чувствовать себя будто оплеванной с головы до ног и, тем не менее, радовала тем, что, похоже, он поверил в правдивость их слов.
Роберт, сцепив руки за спиной, неприязненно процедил:
– Надеюсь, после столь значимых выводов и животрепещущих доказательств ты оставишь нас в покое, отец. Мы муж и жена, и что-либо менять в данном положении не собираемся.
Маркиз Нортгемптон надменно вскинул голову.
– Я забочусь о тебе, сын. Возможно, тебе не нравятся мои методы, но я всегда действую исключительно во благо своей семьи и страны.
Роберт прищурился:
– А мама в курсе того, что здесь происходит?
Нортгемптон снял невидимую соринку со своего плеча:
– Зачем беспокоить леди Горсей. Все ведь решилось, нет?
Он неожиданно развернулся и направился вниз, в гостиную.
Роберт и Амабель, оцепенев, какое-то время стояли не двигаясь, а потом кинулись друг другу в объятия. Им было необходимо просто физически почувствовать свою вторую половину. Он целовал жену в макушку и с наслаждением вдыхал аромат ее шелковых волос. Она судорожно цеплялась руками за мужа, сминая ткань камзола. Ее лицо прижималось к его груди. От иступленного восторга, что все кончилось, ей хотелось и кричать, и плакать, и прыгать от восторга как маленькой девочке. Ведь это была настоящая победа!
– Ну как ты? – проговорил Роберт, приподнимая ее голову за подбородок. Он нежно поцеловал Амабель, проведя пальцем по ее щеке. Она прижалась к его руке и ласково потерлась.
– Как будто у меня выросли крылья, – шепотом призналась она.
Роберт тихо рассмеялся, и они опять поцеловались, даря друг другу всю любовь и нежность, что требовала выхода в их душах. Все возникшие вопросы были отставлены в сторону, они были только вдвоем, и это время принадлежало лишь им одним.
Спустя некоторое время, вернувшись в гостиную, супруги обнаружили, что виконт с маркизом о чем-то шепчутся в углу, а Розалинды в комнате уже не было. Видимо, воспользовавшись отсутствием отца, она поспешила убраться с его глаз подальше.
На появившихся супругов пара джентльменов отреагировала со всем вниманием. Моубрей заинтересованно переводил взгляд с Амабель на Роберта, будто что-то выискивая. Нортгемптон вернул на лицо свою обычную маску высокомерия и теперь холодно смотрел на них, как на чужих.
