– Можете ехать быстрее? – обернулась Каролина к их вознице.
Питер с улыбкой удвоил скорость.
Его высочеству пришлось закончить круг не перед санями, а за ними. Вслед летели испуганные крики придворных.
– Ты с ума сошла? – зло сверкнула глазами Силена, придерживая готовый слететь с головы капор.
Каролина в ответ со смехом лишь пожала плечами.
– Мистер Рэдси! Замедлите бег! Вы же не хотите убить нас?
Невероятным усилием молодой человек заставил сани сделать крутой поворот и остановил их.
– Вы довольны, мидели? – обратился он к Каролине.
Та ответила счастливой улыбкой.
– Благодарю за доставленное удовольствие, милорд.
Силена, выбравшись из саней, тактично упорхнула, оставляя молодых людей наедине.
Несмотря на отвратительную погоду, на пруду, приспособленном под каток, царило оживление, хотя снега и нападало столько, что кататься стало вовсе невозможным.
Для Каролина знакомых лиц было немного. И, слава богу, здесь на неё мало кто обращал внимание.
– Я ошибаюсь, или на катке вам нравится гулять не в пример больше, чем в парке или даже во дворце? – спросил Питер, то ли из любопытства, то ли и в самом деле интересуясь.
– Ну, здесь я чувствую себя определённо свободнее, чем на королевском приёме, – с усмешкой отозвалась Каролина. – Когда ещё я смогу с таким удовольствием понаблюдать за всем этим? Ой!
– Что?! – всполошился Питер, глядя на Каролину испуганно-большими глазами.
– Кажется, подвернула ногу, – простонала она.
– Подвернула ногу? – озабоченно протянул молодой человек.
– Ну да. Я присяду вот на эту скамью. Нужно посмотреть, не распухает ли лодыжка.
На самом деле всё от начала до конца было чистым притворством, но Каролине хотелось привлечь к себе внимание Питера. Пользуясь предлогом, она оперлась на его руку, которую, как благовоспитанный джентльмен он не мог не предложить травмированной даме.
Кокетливо присев на край скамьи, она вскинула на него игривый взгляд:
– Поможете снять сапог?
Питер, ухватившись за протянутую ему ножку собрался рывком сорвать с неё обувь.
– Не так, грубиян! – возмутилась Каролина.
Сцепив от недовольства зубы он, между тем, опустился на одно колено и потянул сапожок на себя. Осторожно поставив его рядом с обнажившейся ножкой в ажурном чулочке, попытался сдержанно откланяться:
– Если миледи ничего больше не желает?..
Каролина сделала вид, что пытается подняться и с жалобным стоном опустилась обратно на скамью.
– Вам больно? – снова обеспокоился Питер, поспешно возвращаясь.
Каролина всем своим видом показывала, что – увы! – но так.
– Я посмотрю?
Пристроив ступню Каролины на своё колено, Питер внимательно принялся оглядывать её на наличие травм.
– Здесь болит? – коснулся он горячими пальцами чувствительного места у большой косточки.
Каролина кивнула:
– Да.
Юношеские пальцы пробежались по коже, заставляя чувствительную кожу покрываться мурашками.
Подняв голову, Питер лукаво улыбнулся:
– Лучше?
– Да, – с улыбкой ответила Каролина.
Метель превратила пространство в белую кашу, густую, как туман. Люди смотрелись в ней неясными тёмными пятнами. С трёх шагов почти невозможно было никого рассмотреть.
Лицо Питера было совсем близко. В глазах его было столько огня и страсти, что Каролина почти безотчётно, не думая, что делает, первая потянулась к его губам за поцелуем. Медленно, но страстно их губы сошлись всего на одно короткое мгновение, после чего она испуганно отпрянула.
– Ваша красота не уступает вашей дерзости, миледи, – усмехнулся Питер, поднимаясь с колена.
– Где же «к вашим услугам»? – засмеялась Каролина, поспешно одевая сапожок на уже изрядно замёрзшую на ледяном ветру ножку.
– Что-что?..
– Надо говорить «к вашим услугам». В романах именно так учтивые кавалеры обращаются к даме.
На мгновение Питер выглядел растерянным, а потом, видимо, сообразив, что Каролина попросту над ним подшучивает, склонил голову в притворном смирении:
– Ах, да! К вашим услугам.
Внезапно Каролина перестала смеяться, внимательно глядя на своего собеседника:
– Не очень-то я похожа сейчас на благородную даму, верно?
– Не знаю. Мне не часто доводилось видеть благородных дам.
Улыбнувшись в последний раз, Каролина протянула ему для поцелуя на этот раз только руку.
Они расстались.
И между ними мела метель, ледяная, колючая, мокрая. Но на сердце Каролины цвети цветы. Белые, нежные, душистые.
Вечером, когда вся семья собралась в гостиной, чтобы после ужина послушать музыку, слушая безупречную игру Силены, Каролина, положив голову на колени Фионе, мечтательно глядя в камин, спросила:
– Матушка, скажите, что такое любовь?
Фиона, откинувшись на спинку кресла, свела тонкие брови и тяжело вздохнула:
– Сильнодействующе средство. Вроде лекарства. Если любовь счастливая, душа расцветает, придавая телу тайные силы. А если несчастная, – на сей раз вздох матери был едва различим, – если любовь несчастная, душа сморщивается и скукоживается.
– А сколько раз может человек любить?
– Чаще всего я слышала утверждения, что наше сердце может слиться с другим человеком только один раз в жизни. Все остальное лишь тоска по любви и её призрак. Любить и потерять любовь больно, но не менее печально так и не найти сердце себе под пару. Но с чего такие вопросы, сердце моё? Ты встретила мужчину? – с тихой улыбкой провела мать по золотистым волосам дочери. – Не таись. Поделись со мной.
Каролина счастлива улыбнулась:
– Мне кажется, что встретила. Да! Свою любовь… только я не до конца понимаю, счастье это или болезнь?
– На всякую болезнь найдётся своё лекарство. Не грусти. В твои годы разумнее веселиться. А для печалей существует зрелость, – в третий раз тяжело вздохнула мать.
Каролина чувствовала себя окрылённой, будто наступила весна.
Но зимой цветы не цветут. А если и цветут, то только в оранжереях.
Новость прогремела подобно внезапному выстрелу, который меньше всего ждёшь и была как гром среди ясного неба.
Утром одна из горничных передала Каролина просьбу матери пройти к ней в кабинет. Ничего подозревающая, она охотно откликнулась.
Комната прекрасных пропорций с окнами, выходящими на внутреннюю часть двора с лужайкой, летом ярко-зелёной, а сейчас густо занесённая снегом, была знакома с детства до малейшей чёрточки.
