Он просто, по-хозяйски оправил смятую оборку на её платье. Интуитивно Каролина дёрнулась от протянутой к ней руки.
Ей хотелось сбежать, закрыться ото всех, побыть наедине с собой. Разобраться с собственными чувствами. Отмолить свой грех.
Ни в одном романе никто о таком не писал. В романах героиня или любила, или нет. Но Каролину словно раскачивало на качелях, то поднимая на эмоциональной волне, когда она испытывала влечение к мужу, то роняло вниз, и тогда даже простые его прикосновения она переносила с трудом.
Можно ли сказать при этом, что она в порядке?
– Если я был излишне грубым – простите, – сказал Сид, целуя кончики её пальцев. – Всему виной ваша красота.
Каролина кивнула, не зная, что ответить.
Музыка продолжала греметь. Близились оглушительные финальные аккорды.
– Наверное, мне не следует принимать это близко к сердцу?
Каролина говорила тихо. Чтобы слышать её, Сиду Кайлу пришлось ниже опустить голову, ловя каждое слово.
– Возможно, с вашей точки зрения ситуация лишь пикантна, и не более того, – раздражённо продолжила она. – Но для меня всё это мучительно.
– Мучительно? О чём вы? Мне показалось, что моя страсть не была вам неприятна.
– Вы красивый и интересный мужчина, знающий жизнь и женщин. Ваше общество не было мне неприятно. Однако, помимо тела, на котором вы сыграли виртуозно, у меня есть ещё и душа. Всё должно происходить не так! Не здесь, когда вокруг столько народу, а за стеной находится ваша любовница. Это было… немилосердно, сударь!
– Я понял вас, мой милый друг. Но поверьте, всему виной не злой умысел. Я виновен лишь в том, что не стал сдерживать страсть, памятуя о скорой разлуке. Позволил себе забыть, что передо мной неискушённая, юная девушка. Обещаю впредь быть осмотрительнее и нежнее. Помиримся? – протянул он ей руку.
Он не сводил с неё блестящих глаз.
Сид Кайл извинялся хотя имел на неё все права. Ей не пристало злиться.
Впрочем, Каролина и не злилась. Она была растерянна.
Поколебавшись мгновение, она вложила тоненькие пальчики в узкую сухую ладонь.
Представление закончилось. Зал рукоплескал. Бурные овации заставляла раскланиваться актёров раз за разом, не давая уйти.
– Покинем ложу? – предложил Сид. – Лучше сделать это сейчас, пока все слишком заняты собой. Потом начнётся настоящее столпотворение.
На улице стемнело. И снова шёл снег. Валил густыми крупными хлопьями, вертелся в свете фонарей, ярко освещающих подъездную площадку.
Всё вокруг было словно затянуто молочно-серой плёнкой. Воздух перенасыщен влагой. После духоты он студил щеки и ладони, казался невероятно холодным.
Хорошо, что лошадей подали быстро.
Каролина дрожала, и Сид Кайл удивлённо окинул её взглядом:
– Вам холодно?
– Ничего, сейчас согреюсь.
Ехали молча. Чтобы немного развлечься Каролина выглянула в окно.
Они как раз проезжали улицу с множеством лавочек и магазинов. Час был непоздний, им бы полагалось сиять, сверкая огнями, но всё было наглухо заперто.
Окна ещё и закрыты железными ставнями. Те же окна, что предусмотрительные владельцы не успели закрыть, были выбиты.
Каролина нахмурилась.
– Что-то не так? – спросил Сид, в свой черёд отводя занавеску с пышными кистями в сторону.
Стоило его взгляду обежать улицу, выражение лица маршала сделалось замкнутым и тревожным.
– Мне кажется, или действительно несёт гарью? – обеспокоилась Каролина.
– Не кажется. Жаренным действительно пахнет. И неслабо, – произнёс Сид со свойственной ему спокойной иронией.
– Что происходит?
– Полной уверенности нет, но подозрительно напоминает очередное народное волнение.
В полумраке кареты глаза его сейчас казались чёрными.
– И если мои подозрения верны, то добраться до нашего заветного гнёздышка, миледи, будет не так просто, как мы рассчитывали. Но ведь так даже интереснее. Правда?
Каролин с сомнением покачала головой, нервно сжимая руки:
– Ваши слова не способны меня успокоить.
– Не волнуйтесь. Даже обезумев, толпа не решится связываться со мной. А если всё-таки посмеет, я заставлю их пожалеть об этом в первые же секунды.
Каролину слова мужа не успокоили. Как один человек может противостоять толпе? Подавленная и испуганная она больше не разговаривала. Молилась про себя о том, чтобы демонстранты собрались на какой-нибудь другой дороге. Не у них на пути.
Опустевшие улицы остались позади. Те, по которым они проезжали теперь, были полны людей. Большей частью уже пьяных.
На дорогую карету оборачивались. Каролина слышала недовольный ропот толпы. С каждым мгновением возмущенные выкрики становились громче. звучало возмущённо.
Каролина испуганно потянулась к рукаву мужа.
– Успокойтесь, – ласково взял он её за руку. – Вы так дороги мне. Я не позволю, чтобы с вами что-нибудь случилось.
Воздух уже гудел от криков. Полисмены, однако, предпочитали ни во что не вмешиваться.
Каролина больше не выглядывала в окно. Гневные, озверелые лица, искажённые дикой злобой, повергали её в панику.
Крики усилились. Новый порыв ветра донёс запах гари.
– Вот дьявол! – выругался Сид, вновь выглядывая в окно.
Не меньше сотни человек (а может быть и больше) избивали несчастного человека в сером камзоле. Одни били тростью, другие камнями. Катали в снегу и требовали, чтобы он целовал землю.
Каролина услышала щелчок, а потом увидела пистолеты в руках у мужа.
– Сударь! – в ужасе воскликнула она. – Вы же не собираетесь…
– Конечно, собираюсь, – не дав ей договорить, оборвал маршал. – В конце концов поддерживать закон и порядок мой долг. Раз уж никто из низших по чину не способен сделать это, займусь делом лично.
– Они же разорвут нас на части! – заломила в отчаяние руки Каролина, но её никто уже не слушал.
Сид Кайл легко, точно хищник из семейства кошачьих, выпрыгнул из кареты на землю.
Громовым раскатом раздался выстрел, заставив все голоса смолкнуть разом.
– Граждане и гражданки, – голос Сида так и сочился высокомерием, холодом и сарказмом. – Попрошу оставить несчастного в покое. В противном случае следующую пулю я пущу в одного из вас.
Несчастного, попавшего в уличную мясорубку было до слёз жалко, но при мысли, что они сейчас окажутся на его месте, холод обнимал плечи, грозя сбить с ног.
Что было в голове у мужа Каролина понять не могла. С её точки зрения сущим безумием было выступать против разъярённой толпы. Подавить городской бунт в одиночку не способен даже главный маршал страны.
