– Ваша Светлость, можем ли мы стрелять? – высказал сомнения Питер. – Ведь не далее, как вчера утром король подписал приказ о запрете всякого насилия.
– Даже в том случае, если начнётся открытый мятеж? – ужаснулся кто-то из мужчин, имен и лиц которых Каролина пока не знала.
– Мне плевать, что там подписал король. Грабить свой дом и убивать моих людей я никому не позволю. Но пока до этого не дошло, совсем не обязательно пугать мою жену.
– О, милорд, после всего, через что нам пришлось проехать, мушкеты у стены меня пугают меньше всего, – заверила его Каролина.
– Отдыхайте, моя дорогая. Вы в полной безопасности.
Лицо Каролина омрачилось. Она вспомнила о своих родных.
– Вы думаете, до улиц в Центральном Квартале беспорядки уже докатились?
– Ну что вы? – поспешил Сид развеять её тревогу. – Черни придётся миновать несколько полицейский застав. Оплот аристократии охраняется едва ли не лучше, чем королевский дворец. Но если вы изволите беспокоиться, как только будет возможность, я наведу справки и велю выставить охрану к дому вашей матушки.
– Благодарю, – кивнула Каролина и поспешила подняться в свою комнату.
Она чувствовала себя неуютно. И причиной тому был Питер. Присутствие молодого человека странно действовало на неё. Под его тяжелым взглядом (а смотрел он в сторону Каролины почти всегда, стоило той появиться) она отчего-то чувствовала себя виноватой. Как если бы пообещала что-то и не выполнила обещанного.
Каролине мерещилось, будто сцена в опере крупными буквами написана на её лице и Питер Рэдси способен о ней узнать. И, хотя она отдавала себе отчёт в том, что у оруженосца мужа не было причин ни ревновать, ни упрекать, отделаться от чувства вины никак не получалось.
«Это всё нервы! – сказала себе Каролина. – Просто нервы. Не мудрено после всего, через что я сегодня прошла».
Горничные приготовили ванну. Каролина сочла, что девушки переборщили с розовым маслом. Ей придётся благоухать, как клумба. С учетом того, что она собиралась спать, совершено ненужный эффект.
Нырнув под одеяло, Каролина со всей непосредственностью юности выбросила из головы волнения и отдалась объятиям сна, сладкого и глубокого.
Разбудил её солнечный луч, пробравшийся через щель в ставне.
Проснувшись, она какое-то время бездумно наблюдала за танцем пылинок в золотистом узком луче.
Чтобы не случилось, она не перестанет просыпаться с ощущением того что жизнь – это праздник, где для неё заготовлены подарки. Что каждый день несёт с собой нечто интересное, новое, и она положит очередное воспоминание в колодец памяти, как драгоценность кладут в шкатулку.
Каролина отлично выспалась.
С утра все события вчерашнего вечера виделись в ином свете. Пережитый ужас из безопасного места и с расстояния выглядел приключением, а поведение мужа и вовсе казалось достойным описания пера летописца.
Разве Сид вёл себя не как герой? Разве не достоин он восхищения и награды?
– Доброе утро, госпожа, – приветствовал Каролину усатый мажордом.
– Доброе утро, – кивнула она. – Скажите, мой муж ещё спит?
– Да, ваша светлость. Господин герцог изволили лечь почивать пару часов назад, сразу же, как вернулись.
– О! Так он снова уходил?
– Ему пришлось, ваша светлость. Вся эта нечисть разошлась не на шутку. Но своё они уже получили. Эти мародёры хуже зверей. Видели бы вы, что они творили!
– Я видела, – поморщилась Каролина, стараясь выгнать из памяти человека, избиваемого чернью и залитого огненными отблесками пожаров.
– Ну наш господин им задал! Все знают, где Сид Кайл, там и удача, и победа и… – слуга осёкся на полуслове, оставляя Каролине лишь гадать, что он хотел сказать. – Прикажите подавать завтрак?
– Если мой муж завтракать не станет, я предпочту перекусить чем-нибудь лёгким. Принесите кофе.
– Как пожелаете.
– Доброе утро, госпожа, – заставил Каролину обернуться хорошо знакомый голос.
Осунувшееся после бессонной ночи лицо Питера выглядело словно полустёртая гравюра, блёкло и невыразительно.
– Кофе, ваша светлость, – поставил лакей поднос с кофейником и десертом на стол.
– Благодарю вас, – кивнула ему Каролина.
– Будут ещё приказания?
– Нет. Можете идти.
Подходя к кофейнику, Каролина покосилась на Питера. Он продолжал стоять в дверях прислонившись плечом к косяку, и скрестив руки. Мрачно и словно бы даже обижено он следил за ней взглядом.
– Хотите кофе? – предложила Каролина из вежливости.
– Не откажусь.
Она рассчитывала на другой ответ, но пришлось, налив ароматный напиток, сразу разливший по комнате острый бодрящий запах, протянуть его гостю. Она теперь хозяйка. И это её хозяйский долг.
– Спасибо, – поблагодарил Питер, принимая из рук Каролины крошечную фарфоровую чашечку.
Когда их руки соприкоснулись, она вздрогнула и поспешила отойти. Витающие между ними разряды и невидимые искры было вовсе ни к чему.
Опустившись в кресло, Каролина поспешно, чтобы скорее занять руки, взяла свою чашку. Пригубив кофе, поморщилась. Было слишком сладко.
– Присядьте, господин Рэдси. Вы ведь были сегодня ночью вместе с моим мужем во время ночных бдений? Расскажите, что происходило. Я хочу знать.
– В разных местах в городе все происходило по-разному. Где-то большой погром, где-то поменьше. Потом десятка три пожара. Ну и кое-что так, по мелочи.
Каролине не понравился взятый Питером Рэдси тон.
Его жесты, а также взгляд и манеры без слов говорили о том, что он считает её недалёкой, капризной барышней, которой нравилось разыгрывать из себя властную даму – госпожу в доме великого маршала.
Поняв это Каролина почувствовала раздражение.
– Вы пережили множество увлекательных приключений? – высокомерно дёрнула она бровью.
– У её светлости зоркий глаз.
Каролина аккуратно поставила чашку на стол. От греха подальше. Так и чесались руки запустить её в голову грубияну, как она частенько это проделывала, ссорясь со старшим братом.
–Лучше расскажите, вы повесили кого-нибудь из этого отребья?
– Я не лакей, сударыня, а военный. Я никого не вешал. Я стрелял.
– Попали?
– Когда как.
– Что же было дальше?
– Прочесали улицу за улицей. Постреляли в бандитов. Посмотрели, как вешают мародёров. На этом всё закончилось, – раздался глубокий голос Сида.
Обернувшись, Каролина поднялась с кресла, даже не подумав о том, что и зачем делает. Совсем так же поднималась она при появлении старших в пансионе.
