Это была дикость, безумие, потеря всякого стыда.
Вырывающиеся из горла Сида рычащие стоны заставляли и Каролину сходить с ума. Она чувствовала, что просто уже не может остановиться, даже если захочет. Последние остатки самоконтроля рассыпались, как осколки стекла.
– Сид! – сорвался с искусанных губ полустон-полувскрик.
Глядя ему в глаза Каролина наблюдала, как соскальзывали одна за другой маски. Как менялось лицо, делаясь живым, настоящим.
Достигнув разрядки, Сид зарывался лицом в растрёпанные по полу, влажные золотые косы Каролины.
Она цеплялась за влажные плечи, упиваясь подрагивающими под её пальцами мускулами.
Последняя судорога удовольствия отступила, как волна при отливе.
В темноте слышалось лишь тяжёлое, как после бега, дыхание.
Хорошо, что было темно. Темнота скрывала краску стыда, выступившую на лице.
Боже! Что же он теперь о ней подумает? Как могла она себя вести столь бесстыдно?!
И всё же Каролина ни за что не согласилась бы вернуть всё назад или расстаться с воспоминанием об этом вечере.
Она уютно устроилась на груди у мужа, прислушиваясь к размерным, сильным толчкам сердца.
– Вы скоро уедите на вашу войну? – капризно протянула она.
– Скорее, чем мне бы хотелось. Но пару дней я ещё смогу провести с вами, любовь моя, – прижал Сид Каролину к своей груди. – Пару дней, увы, не больше, потом мне придётся ввязаться в навязанную нам войну и очищать западные границы от кочевников и бандитов. Это мой долг.
– Мужчины, – со вздохом выговорила Каролина. – Вечные рабы долга. Наверное, это правильно? Мой слабый женский ум не в состоянии этого понять.
– Не клевещите на себя, сударыня. Все мы в той или иной степени выполняем то, что должны. Я – человек войны. Воевать моя профессия. Но ни одна война не длится вечно. Я скоро вернусь, чтобы схлестнуться с вами, мой очаровательный противник.
С притворным рвением перевернув он её на спину, Сид воинственно нависая сверху.
– Я не стану с вами воевать, – замотала головой Каролина, рассыпая золотой водопад волос по ковру.
При каждом её движении локоны шевелились, словно змеи.
– Вы уверены?
– Конечно. Мы, женщины, избегаем поединков. Предпочитаем иные средства.
– Яд?
– Именно. Я отравлю вас своим очарованием, опутаю сетью обольщения, развращу вкусной пищей, приучу спать на пуховой кровати и ради меня вы забудете свои бесконечные войны.
– Звучит просто очаровательно. И крайне самоуверенно. Если бы я мог, я бы сдался в ваш сладкий плен прямо сейчас и на добровольных началах. Но – увы!
– Вы оставите свою канарейку в клетке, а сами полетите навстречу буре?
– Боюсь, что так. Но пока война далеко, скажите, вы хорошо держитесь в седле?
– Если лошадь старее моей бабушки и со спиной, как вон тот стол – просто идеально. Почему спрашиваете?
– Хочу завтра пригласить вас на верховую прогулку в парк.
– Охотно приму ваше предложение.
– Но в моей конюшне нет таких лошадей, как вы описали.
– Тогда у вас будет прекрасный повод спасти мне жизнь. А у меня – лишний раз отблагодарить вас поцелуем. Со всеми вытекающими последствиями, – многозначительно пообещала Каролина, вновь оплетая шею Сида руками.
– Решено. Завтра мы едем в парк, – усмехнулся герцог.
Было так темно и уютно. Тёмная, освещённая алыми всполохами комната начала медленно вращаться, веки отяжелели.
– Кажется, я сейчас усну, – зевнула Каролина.
– Спи, – разрешил Сид.
На следующий день Сид обеспечил обещанную с вечера прогулку, пополнив шкатулку воспоминаний Каролины.
Вблизи жеребец мужа показался ей даже более великолепным, чем раньше, издалека. Лебединая шея, грудь, словно сплетённая из перевитых мускулов и жил, пышные хвост и не менее пышная грива, словно чёлка у красавицы, кокетливо спадающая на глаз.
Во всём белоснежном облике коня было только три тёмных пятна – глаза, чёрные, словно омут, чёткие, точёные ноздри и копыта.
Учуяв хозяина, конь радостно, приветственно заржал.
– Здравствуй, мой красавец, здравствуй, – ласково потрепал его по холке герцог.
В ответ тот несколько раз топнул, взрывая белый снег.
Каролине предназначалась изящная кобыла, невысокая и с виду очень спокойная.
–Знакомьтесь, это Ласка. – с улыбкой обернулся к Каролине муж. – Не самая быстрая лошадь в подлунном мире, но зато послушная и кроткая.
– Как раз о такой и мечтала, – заверила его Каролина.
– Ну, если мечтала, считай, что мечты сбываются. Уверена, что сумеешь удержаться в седле?
– Надеюсь, что с такой смирной лошадкой справлюсь.
Каролина ещё раз покосилась на четвероного белоснежного красавца-коня. Рядом с ним её кобылка казалась невинным ягнёнком.
– Отлично. Подержи-ка повод.
Сид подсадил её в седло так легко, будто она весила не больше пёрышка.
– Ну что? Наперегонки до ворот? – хмыкнул он, грациозно вскакивая в седло.
Белоснежный жеребец лихо затанцевал, разбрасывая снег копытами.
– Только если вы мне дадите фору. А вообще-то лучше я увильну от состязания. Не люблю проигрывать, – засмеялась Каролина.
– Вы так уверены в моей победе?
– Так же, как и вы. Давайте просто позволим лошадям немного размяться?
Ласка и правда оказалась спокойной, только плохо, что очень пугливой. Она с опаской косилась на прохожий, и Каролине приходилось с усилием натягивать повод для того чтобы заставлять её идти шагом, удерживая от перехода на рысь.
Неожиданно дорогу перерезал фургон, запряжённой парой упрямых мулов, разделяя Каролину с мужем.
Ласке это показалось особенно страшным. Она вдруг выпучила глаза и стала мелко трястись.
Несколько секунд кобыла стояла как вкопанная, не подчиняясь никаким командам всадницы, затем вдруг сделала отчаянный прыжок – подскочила на всех четырёх ногах разом и резко попятилась, едва не сбивая при этом кого-то с ног.
Раздались крики ярости и ужаса.
Окончательно перепугавшись, лошадь галопом понеслась куда глаза глядят.
Очумевшая, она летела вперёд, к маячившим впереди деревьям парка.
Каролина на самом деле неплохо держалась в седле. И только поэтому не свалилась на мостовую. Удержать поводья она всё-таки не сумела, контроль над Лаской был потерян.
Поэтому она с облегчением перевела дух тогда, когда рука Сида перехватила уздечку Ласки у самого мундштука. Подчиняя себе, герцог заставил лошадь послушно замереть, дрожа всем телом.
