Не сразу удалось осознать, что не так. Откуда возникает искривляющее пространство ощущение неправильности? Лишь спустя минуту пришло понимание: они едут под сенью тёмно-зелёных деревьев!
На деревьях листья!
Но… но как? Ведь сейчас конец третьего месяца зимы? Как такое может быть?
Рядом с фургоном скакали мужчины в кожаных штанах и кожаных же коротких куртках, подпоясанных ремнями. Дополняли их наряд железные нарукавники. Сбоку, у бедра, висели мечи.
Как-то иначе себе представляла Каролина старцев. Сопровождение больше на воинов смахивало.
Наконец въехали в ворота.
За ними располагались дома под соломенными крышами. Один из мужчин без особых церемоний, но и не проявляя жестокости, выволок Каролину из фургона и отвел в один из них.
Внутри она обнаружила всё необходимое для проживания. На столе стояли крынка с молоком и деревянная тарелка с пирожками. На лавке – вёдра с водой. Постель покрывали шкуры животных, поверх которых её дожидалась сменная одежду – две шерстяные туники.
Каролина прополоскала рот, избавившись от ненавистных ворсинок, перекусила, переоделась. Расчесала волосы. И стала ждать.
Ожидания её оправдались не так скоро, как хотелось бы.
Дверь отворилась, пропуская человека в белых, до земли, одеждах и волосами до плеч, расчёсанными на прямой пробор. У лба их перехватывал золотой обруч.
За ним в полутёмную комнату вошли ещё несколько мужчин. Все – не первой молодости, но выглядевшие полными сил. Все высокие и – в белом.
Мужчины окружили её, разглядывая и перешёптываясь на незнакомом, непонятном языке.
Наконец один из них, с резкими чертами и пронзительным взглядом заговорил с Каролиной первым. Он всё время прищуривался и делал едва заметное движение губами, словно говорил сам с собой.
– Тебе известно, кто перед тобой, женщина? – сдвинул он густые кустистые брови.
– Вы – чёрные жрецы. Дьяволопоклонники, приносящие человеческие жертвы.
Мужчины заразительно рассмеялись, будто слова Каролина показались им крайне забавными.
– Дьяволопоклонники? – отсмеявшись, он снова сделался серьёзен. – Твои собратья верят в Дьявола, врага рода человеческого, якобы склоняющего человечество ко греху. Ответственного за всё то дурное, что делает человек в своей жизни. Дьявол – ваш мистический мальчик для битья. Мы так не считаем. По нашей вере никакого дьявола нет. Есть лишь Боги. Два брата – Светлый и Тёмный. Оба способны нести людям как наслаждение, так и боль. Как добро, так и зло. Лишь от самого человека зависит, каким будет дар богов. Сильному и правдивому не страшен и Темный. А лживого да слабого Свет режет глубже лезвия.
– К чему эти речи? – передёрнула плечами Каролина.
– К тому, что мои братья в вере принимают мир таким, каков он есть и стараются ему соответствовать. А твои стремятся не самосовершенствоваться для мира, но перекроить мир под себя. Я говорю с тобой об этом потому, что хочу, чтобы ты поняла, насколько наша вера превосходит в мудрости твою. И с радостью приняла уготовленную тебе участь.
– Даже овца не радуется секире, отрывающей её голову. Вы меня считаете глупее овцы? Я, возможно, ничего не смогу сделать, чтобы избежать того, что мне уготовлено. Но вам не промыть мне мозги до такой степени, чтобы я взошла на костёр с песней.
– Самая ценная жертва та, что приносится добровольно.
– Добровольная жертва с моей стороны не для вас! – с яростью прорычала Каролина, пятясь под взглядом пяти пар глаз. – Вы не посмеете меня убить! Я не какая-нибудь крестьянка или дочь ремесленника, как вам сказали. Я – герцогиня! Если вы убьёте меня, вам придётся отвечать.
– Мы не собираемся тебя убивать, – сообщил сероглазый.
– Нет? – с надеждой встрепенулась Каролина.
– Нет, – покачал мужчина головой. – В нашей земле живут древние боги старого мира. Живут так же, как существуют растения, камни, луна. Живут в молчании для всех, кроме нас. Нам, тем, кто поклоняется им долгие годы, боги отвечают. Наши боги велики и как всё великое, они не приемлют полумер. На своих алтарях они хотят видеть не цветов, не трав, не кровь животных. Истинное поклонение требует истинной жертвы.
– Вам легко говорить! Ведь своим богам вы собираетесь жертвовать отнюдь не свою жизнь!
– Когда я устремлял взгляд на моих богов, они беседовали со мной. Когда они узрят твой лик, женщина, ты постигнешь их величие.
– И оно меня убьёт?
– Умрёт только смертная часть тебя.
– Для меня это весьма существенно. Большую часть времени я склонна думать, что смертная часть это всё, что у меня есть.
– Тебе не о чём переживать, девушка, – вклинился второй волхв. Тот, у кого волосы на голове стягивал не обруч, а кожаный шнур. – Твой внешний облик останется прежним. Ты потеряешь меньше, чем получишь взамен. К тому же не в твоей власти изменить ход событий. Здесь, в нашем мире, тебя никто не сумеет найти. Ты теперь принадлежишь лишь нам.
Спастись было невозможно. Каролина интуитивно чувствовала, что простые смертные не смогут войти в этот оазис лета среди зимы. Но даже несмотря на это её охраняли и днём, и ночью, как зеницу ока.
Кормили, поили, словно скотину, что готовят на убой.
Читать было нечего, писать – не на чем. Изнывая от скуки, Каролина страдала от праздности. Единственное развлечение, что ей оставалось – собственный голос. И она пела. Пела часто и много. Пела, чтобы совсем не впасть с отупелое полусонное состояние, чего жрецы, по-видимому, и добивались.
А когда не пела, то вспоминала прошлое.
Нет, Каролина больше не надеялась, что Сид сумеет её отсюда вытащить.
И хотя рациональная часть её души понимала, что винить мужа не за что, обида в душе всё равно горела холодным пламенем. Если бы в его жизни было меньше женщин, у Каролины было бы меньше соперниц, желающих сжить её со свету!
Как глупо сложилась жизнь. Так много обещала – так нелепо готова оборваться.
«За что?! Почему я?!», – взывала Каролина к небесам. А те насмешливо молчали. Одинаково равнодушные, далёкие от всего земного.
Сколько страдальцев проходило земной путь? Сколько их у отца Неба? У матери Земли? На долю многих из них не выпало и десятой доли удовольствий и удобств, что пришлось пережить ей. Кто-то и вовсе знал только голод, нищету и унижение.
Нет, жизненный путь Каролины не был самый плохим, хотя его и не назовёшь долгим. Но вот бессмысленность собственной кончины со смирением она принять никак не могла.
Сколько раз солнце поднималась и снова клонилось к закату? Каролина потеряла счёт дням.
Сквозь решётки на окнах она глядела на сияющие, как алмазы, звезды и с болью думала о том, что пока она ещё жива и здорова, ещё надеется и дышит, родные о том не ведают, не молятся за неё. Заживо отпели и похоронили, оплакали и даже, наверное, потихоньку начинают утешаться?
