– Прежней я в любом случае уже не стану.
– Ну, так и все меняются. Главное, освободить тебя от той твари, что делает тебя опасной.
Слова Силены вселили в Каролину оптимизм.
В чём-то, несмотря на свой почти грубый прагматизм, сестра была права. Имеет ли смысл думать о том, что уже не исправить?
Силена предлагала снять кандалы, уверяя, что огромной двери достаточно, чтобы обеспечить окружающим безопасность. Но Каролина отказалась. Раз Сид посчитал, что так лучше, она потерпит. Если по её вине погибнет ещё хоть кто-нибудь, Каролина этого просто не перенесёт. Нельзя оставлять убийце внутри неё ни малейшего шанса.
На закате Тисса почти силой вытащила Силену из комнаты, лязгнув огромным замком, затворяя за собой дверь.
Оставаться одной было не очень уютно, но Каролина понимала – выбора нет. Свернувшись клубочком и укрывшись одеялом до подбородка, она следила за язычком пламени, танцующем на фитиле.
В голове мелькали обрывки мыслей о том, что, если постараться не заснуть, может быть, монстру будет не так просто завладеть ею?
Но, как и в прошлый раз, она незаметно для себя пересекла черту сновидений.
Очнувшись утром, Каролина с ужасом обнаружила, что лежит на полу. Кровать перевёрнута, постель разорвана в клочья, а огромная металлическая скоба почти вырвана из каменной кладки.
– Благие боги и Пречистый духи! – потрясённо выдохнула вошедшая в камеру Тисса. – Что же это делается-то?!
Каролина была в таком же недоумении. Хотя на то, чтобы испытывать очередной приступ ужаса её уже не хватало.
Она устала бояться, устала ненавидеть. Устала жить во мраке. Ей хотелось выйти на свет.
– Вы что-нибудь помните? – обернулась к ней Тисса.
– Ничего, кроме снов.
– Вам снились сны?
– Да. Яркие, красочные. Ничего общего с кошмарами.
И эта была сущая правда. Ей снилось солнце, тепло, зелёные листья и поле жёлтых, как цыплята, одуванчиков. Никакой борьбы с жуткими монстрами.
Тисса перестелила постель. И велела Силене, в очередной раз пришедшей навестить сестру, держаться подальше, не подходить близко.
Во второй половине дня вернулся Сид.
Он вошёл очень тихо. Странная у него была манера двигаться. Даже тяжёлая дверь, всегда с оглушительным скрипом проворачивающаяся на петлях, не издала при его появлении ни звука.
Чёрные волосы герцога блестели в отблесках пламени, в синих глазах плясали кошачьи искры.
– Добрый день, Каролина, – сказал он. – Извини, что не пришёл навестить тебя раньше.
– Добрый день, милорд. Хотя… с тех пор, как я с вами встретилась, добрых дней в моей жизни всё меньше и меньше.
Сид поднял голову и в глазах в который раз взметнулось пламя.
– Вы всё ещё сердитесь на меня, Каролина?
Она в ответ лишь хмыкнула. И «да», и «нет», в этом контексте прозвучало бы неуместно и с излишним пафосом.
– Вы нашли то, что искали?
Сид с ленивой грацией пересёк разделяющее их пространство и остановился в нескольких шагах от молодой жены.
– Вы подходите к делу слишком прямолинейно. Могли бы, например, сначала поинтересоваться моим самочувствием после долгого путешествия, проделанного в вашу честь? – с иронией усмехнулся он.
– Прошу нижайше простить меня, сударь, – усмехнулась в ответ Каролина. – Но меня куда больше интересует состояние собственного здоровья после путешествия, проделанного в вашу честь.
– Мне никогда не нравилось заставлять других платить за мои ошибки. А то, что это приходится делать вам, неприятно вдвойне.
Каролина испуганно шарахнулась, когда муж склонился, словно намереваясь встать перед ней на колени. Но в следующий момент она поняла, что он размыкает цепи на её ногах.
– Что вы делаете? – изумлённо моргнула она.
– Освобождаю вас.
– Но это опасно!
– Это было вынужденной мерой в моё отсутствие. Теперь я рядом.
– В прошлый раз вы тоже были рядом, – ворчливо напомнила Каролина. – Не слишком-то это помогло. Кандалы мне внушают уверенность в себе. Будьте любезны вернуть их на место.
Глянув на неё исподлобья невероятно синими глазами, герцог рассмеялся:
– В другой раз, моя дорогая. Я все-таки рискну посоперничать в твердости и верности с металлом, в чьи объятия вы столь упорно стремитесь, убегая прочь от моих. Что же касается вашего упрёка? Да, я виновен. Виновен в том, что не поверил вам с самого начала. Счёл ваш рассказ следствием нервного потрясения, плодом богатого воображения. Но теперь я знаю, что вы были правы. И больше не позволю случиться плохому. Наверху нас ждёт человек, который, бог даст, поможет нам разрешить нашу проблему.
Рука Сида зависла в воздухе в пригласительном жесте.
Каролина в сомнениях косилась на неё, не рискуя принять приглашение.
– Вы же не всерьёз собираетесь остаток жизни провести в подвале моего особняка? – с обманчивой мягкостью в голосе вопросил Сид.
Спорный вопрос. Каролина определённо не хотела бы этого.
А вот насчёт намерений? Покажет время.
Глава 17. У края
Сид осторожно коснулся багрового следа, оставшегося на запястьях Каролины после кандалов. Воспалённый рубец уродовал белую девичью кожу словно ожог. Даже от осторожного, почти невесомого касания саднило.
Каролина моргнула, стараясь поскорее прогнать слёзы, навернувшиеся не столько от боли, сколько от неуместной жалости к себе. Меньше всего ей хотелось демонстрировать слабость. Тем более – Сиду.
Наверное, любой другой мужчина на его месте спросил бы: «Больно?».
Но Сид этого не сделал. И без того знал – да, больно. Пустые вопросы были не в его характере. И выражать сочувствие ласковыми словами тоже не умел. Его чувства выражались лишь действием.
– Пройдёт, – сказала Каролина, пытаясь отнять руку. – Раны затянутся.
– Могут остаться шрамы, – хмурясь, напомнил он.
– Что ж сделаешь? Такова жизнь.
– Грустно слышать об этом от вас, Каролина. Наверное, я сейчас кажусь вам бессердечным чудовищем?
Каролина вздрогнула, когда горячие ладони мужа сжали её плечи. Прикосновения одновременно и раздражали, и вливали в истощённое тело силу.
– Оставьте! – отшатнулась она. – Разве вам не противно прикасаться ко мне?
– О чём вы?
– Думаете, я не вижу, как вы на меня смотрите? Я не виню вас. Я понимаю.
Сид со звериной стремительностью прижал её к себе крепко, но осторожно.
– Нет, Каролина, не понимаете. Но я хочу, чтобы поняли. Не ради меня – ради себя самой. Мне больно глядеть на вас, прикасаться к вам, говорить – всё это правда. Но правда так же и в том, что причина тому не отвращение, как вы, видимо, себе вообразили, а осознание того, что в том, что случилось с вами, моя вина. Каждый раз, стоит мне взглянуть на вас, эта вина отражается, точно в зеркале, в полный рост. И это невыносимо. Мне не будет покоя, пока мы всё не исправим.
