– И кто же тут только что говорил, что о милосердии просить не станет? – хмыкнул Сид, скрещивая руки на груди.
Приятно неожиданностью стало то, что он нисколько не сердился. И, кажется, не ревновал. Вот это было даже капельку грустно.
– Я. Я говорила, но… ты ведь тоже не хочешь казнить его? Это ведь не обязательно?
– Ты действительно полагаешь, что я должен спустить ему трусливый выстрел в спину? Сделанный даже не им самим, а наёмником?
В голосе мужа Каролине послышался вполне заслуженный ею за так некстати приключившийся приступ человеколюбия, упрёк.
– Я… я не об это прошу.
– Тогда о чём же?
– Просто скажи мне, что ты намерен с ним делать. И всё. Я ведь немного прошу?
– Тебя так волнует судьба нашего несостоявшегося убийцы? Что ж? Как всегда, рад услужить прекрасной даме.
Сид слегка склонил голову будто в намёке на поклон.
– У меня нет намерения казнить моего оруженосца. Так же, как нет желания предавать случившееся огласке.
Каролина встрепенулась, но тут же сникла, словно споткнувшись об его отстраняющий, холодный взгляд.
Таким же стал и голос Сида, когда он продолжил:
– Вы рано обрадовались, миледи. Сожалею, но вынужден вас огорчить. Я не священник, чтобы отпускать грехи. Предмет ваших былых воздыханий ждёт поединок. Хотя я сам учил мальчишку драться, смею предположить, выстоять против меня у него получится едва ли.
– Поединок? – заморгала обескураженная Каролина. – Вы это серьезно?
– Ещё как. Задеты моя честь и моя жизнь, так что я считаю себя вполне вправе требовать удовлетворения. И, чёрт возьми, я этим правом воспользуюсь.
Если бы его голос звучал резко и раздражённо, то и тогда он не произвёл бы на Каролину и в половину такого впечатления как теперь, когда оставался равнодушным и спокойным.
Это неожиданное спокойствие, словно невидимая черта, пропастью ложилась между ними.
Каролине это решительно не нравилось.
– Сид! Не говори со мной таким тоном! Пожалуйста! Ты неправильно меня понял. Я беспокоюсь не о господине Рэдси, а о тебе.
– Успокойтесь, сударыня. Я вам верю. Но сказанного мной ранее это не отменяет.
– Не мог бы ты перестать говорить мне «вы»?
Неизвестно, чтобы ответил Сид, но в этот, совсем неподходящий, момент в комнату вошла Фиона Фисантэ с подносом в руках.
– Милорд? – удивлённо приподняла она брови при виде зятя.
Сид изобразил беззаботное веселье, сверкнув безупречными зубами в широкой улыбке.
– Леди Фисантэ, рад вас видеть.
– И я, наверное, тоже.
– Весьма признателен за заботу о моей жене.
– Не стоит благодарности, – раздражённо отмахнулась Фиона, пристраивая поднос с едой на прикроватный столик. – Как никак ваша жена моя чудом избежавшая гибели дочь. Забота о неё мне лишь в радость.
– У вашей дочери странный вкус, – прокомментировал Сид, скользнув взглядом по еде. – Обычно женщины предпочитают сладкое.
Каролина с детства любила солёное и острое.
– Сладкое предпочитают не только женщины, – парировала Фиона.
Какое-то время они все втроём чинно вкушали яства.
– Вы уже виделись со второй вашей дочерью, миледи? – полюбопытствовал Сид.
– Да, конечно. Она преисполнена благодарности к вам за приглашение вновь прибыть ко Двору, что вам удалось получить для неё от королевы.
– Разумеется, пребывание при дворе потребует расходов, – Каролина наблюдала за тем, как Сид в задумчивости вертел в длинных пальцах серебряную вилку. – Я с радостью компенсирую вам их.
– Благодарю, милорд, но этого совершенно ненужно, – с королевским достоинством отвергла сделанное предложение Фиона.
– Глупости. Ваша дочь не должна ходить пешком и носить дешёвые платья. Вы не виноваты в том, что долги вашего мужа практически поглотили состояние вашего отца. Деньги же существуют для того, чтобы их тратить. Не будем больше спорить. Поскольку ни Каролина, ни я в ближайшее время не планируем возвращаться в столицу, буду только благодарен за то, что вы согласитесь проявить заботу о моём особняке, оставшимся без присмотра. Уверен, в ваших руках он достигнет совершенства.
– Милорд, я не хочу вас обременять.
– Обременять меня вам нисколько не грозит. Но если вам неприятно жить в моём доме, можете подыскать нечто в своём вкусе. Цена значения не имеет.
– Но зачем подыскивать новый дом? – возмутилась Каролина. – Разве нельзя жить в старом?
Сид и Фиона переглянулись.
Потом мать присела рядом, тихонько сжав пальцы дочери:
– Наш дом сожгли во время смуты. Увы! От него остались одни головёшки.
Каролина отвернулась, не желая, чтобы кто-то видел её слёзы. От былой жизни не осталось ничего. Пепелище.
– Дорогая моя! Это всё мелочи. Главное, что все мы живы. Остальное поправимо.
В словах матери, как всегда, был резон.
Глава 21. Тет-а-тет
Сид не стал долго задерживаться. Фиона тоже вышла, унося разорённый поднос. Каролина осталась одна. Ей дали якобы возможность поспать и отдохнуть, но сна не было ни в одном глазу, а на душе лежала тень.
В комнате держался шлейф горького послевкусия ссоры.
Вот что за нечисть её за язык дёрнула? Зачем она заговорила с Сидом о Питере? Неужели трудно было сообразить, что ничем хорошим это для их отношений не закончится?
Каролине хотелось поговорить обо всём с матерью, но Фиона не спешила вернуться.
Как ни странно, Силена тоже до сих пор не нанесла визита. Обиделась на что-то? Или просто не хотела беспокоить раненную сестру?
Лёжа на кровати, Каролина, наблюдая за прогорающими углями в камине, вспоминала как услышала о Сиде Кайле впервые. И неожиданно пришла к выводу, что слухи о нём будоражили её фантазию всегда.
Ещё совсем маленькой девочкой, играя в куклы на диване, она краем уха ловила разговоры отца и матери с упоминанием имени прекрасного маршала. Родители не знали, что она их подслушивает или не предавали этому значения.
Смысл сказанных ими слов часто оставался для Каролины туманным и неясным, но сам факт, что она участвует в разговоре взрослых превратился в волшебный секрет из разряда тех детских секретиков, что прячутся под цветными стёклышками в песке, возлежа на сверкающих обёртках из-под конфет в компании засушенных цветов.
По правде сказать, ничего таинственного в этом не было, кроме флёра самой тайна.
– Молодой Кайл отменный полководец, – словно воочию услышала Каролина голос отца. – Я видел его в деле.
