ЭПИЛОГ
Вечерело. Сгущались сумерки. По мере того, как меньше становилось в комнате света, яснее делалось и на душе.
Каролина приходила к простому пониманию что Сид Кайл не изменится, не станет ни моложе, ни сентиментальнее, ни романтичнее. Он жёсткий и умный. Иногда, по обстоятельствам, жестокий и злой, порою даже циничный.
Ей придётся либо мериться с этим, либо уходить.
Каролина так живо представила себе каменеющее лицо Сида с пылающими, как лёд на солнце, глазами. Именно так он и посмотрит на неё, когда она объявит об их разрыве. И с того момента как слова сорвутся с губ ничего уже нельзя будет отыграть назад. Она его потеряет. И от одной мысли об этом делалось тоскливо, как на похоронах.
Если она убежит от Сида завтра, она будет в два раза несчастнее, чем сегодня.
Благословляя мать за то, что помешала ей ринуться к Сиду Кайлу немедленно и наломать дров, Каролина, успокоившись, всё же решилась спуститься вниз и поговорить.
Сид сидел в гостиной перед камином. Ожидаемо – с бокалом любого красного вина. Отблески пламени плясали по комнате.
При её появлении Сид повернул голову.
Несколько секунд Каролина стояла в дверях в надежде, что Сид скажет хоть что-нибудь – неважно что. Но он молчал.
Глубоко вздохнув, она вошла в комнату с таким чувством, с каким пловец первый раз окунается в ледяную воду. Медленно приблизилась к креслу, в котором он сидел.
Также медленно опустилась на колени у его ног.
– Ты не рад меня видеть? – тихо, почти шёпотом, спросила она.
– Не знаю. Зависит от того, с чем ты пришла. Если с сожалением о Питере и упрёках о его смерти – нет, не рад.
– Я не желала ему смерти. Я ничьей смерти не хотела. Мне жаль, что его жизнь оборвалась. Ещё грустнее, что ты стал её причиной. Но сейчас не время говорить о нём. Пришло время поговорить о нас.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Сегодня утром, после дуэли, я приняла решение уйти от тебя.
На лице Сида не дрогнул ни один мускул, но внимательный взгляд Каролины заметил, как пальцы Сида сжали бокал.
– Мне казалось, что причина в смерти Питера Рэдси, но у меня было время, чтобы подумать. И я поняла, что дело не в нём, а в моей неуверенности. Я до сих пор не уверена в том, что нужна тебе; в том, что ты меня любишь. Я не знаю, достойна ли твоей любви? Ты такой рассудительный, такой строгий, умный, язвительной. Я теряюсь в твоём присутствии. И боюсь, что не смогу отыскать саму себя. Мне порою бывает страшно.
– Думаешь, если сбежишь, станет легче?
– Какое-то время именно так я и думала. Но проведя этот день с собой наедине, поняла, что не хочу уходить, Сид! Не хочу обижаться, теряться, разочаровываться. Всё, что мне нужно для счастья – это ты. Я хочу быть рядом. Хочу любить и знать, что любима. Ты любишь меня?
– Ты в этом сомневаешься? – в голосе Сида прозвучало лёгкое удивление. – Что из событий сегодняшнего дня заставило тебя сомневаться в моих чувствах? То, что я без зазрения совести убил того, кто ждал моей смерти? Я никогда не скрывал от тебя, Каролина своих убеждений в том, что в некоторых случаях не следует поддаваться угрызениям совести. Что я всегда осуществляю то, что задумал.
Питер Рэдси осмелился питать чувства к моей жене. Это я ещё мог принять и даже простить. Посмей он открыто соперничать за твою любовь я бы принял вызов. Но он ударил в спину, как трус. Такое не прощают.
– Я не хочу больше слышать о Питере Рэдси, да будет земля ему пухом. Я хочу слышать от о себе, – страстно проговорила Каролина.
– Разве я не говорил, что полюбил тебя с первой встречи?
– Любовь ли это? Или плотское желание?
– А есть разница? Да, я желал и желаю тебя. Я полюбил тебя такой, какой знаю. А знаю я тебя куда лучше, чем ты думаешь. Может быть даже лучше, чем ты знаешь себя сама. Плохой и хорошей, милой и сердитой, вдумчивой и взбалмошной – всякой. Я уже говорил тебе об этом, не раз. Надеялся, что мои поступки говорят о том же, но ты не веришь… я не знаю, что сделать, чтобы это изменить. Хочешь уйти т меня?
Каролина испуганно замотала головой:
– Нет, Сид! Я не уйду. Я люблю тебя и от этой правды невозможно сбежать, даже если захочу. Любовь похожа на остров полный песен – самых пронзительных и нежных. Об таком острове мечтает каждая маленькая девочка, желая взмахнуть белыми крыльями и лететь. Но почему-то для меня всё пошло не так. В моём случае в горле затих звук, а чудовище, живущее на дне души, пытается расправить крылья не белые, а чёрные. Меня это пугает. Я думала, что боюсь тебя, но я боюсь самой себя. Я гляжусь в твои глаза и дна не вижу. Если я упаду в них и уже не вынырну?
Ладони Сида прикоснулись к её щекам, губы его улыбались:
– Любовь часто ранит. Тот, кто боится ран, бежит от любви так же, как трус с поля боя. Но это ведь не твой случай?
– Что мне делать, Сид? Ты словно болезнь, от которой мне не излечиться.
– Если я тебя ранил, я же смогу излечить. Если я причина твоей болезни, то только я и единственное от неё лекарство.
– Если ты болезнь и лекарство для меня, то кто же я для тебя?
– Воздух. Дыхание. Смысл. Без тебя я пустое место.
– Любить страшно, – выдохнула Каролина в приближающиеся к ней губы.
– Но не любить – ещё страшнее, – прилетело в ответ. – Смерть рано или поздно суждена всем, но если уж есть возможность выбирать, не лучше ли умереть, взлетев в небо и ощутив всё головокружительное чувство полёта, чем всю жизнь в безопасности ползти по земле?
Возразить на это оказалось нечего.
Каролина и не хотела возражать. Она протянула руки к Сиду:
– Возьми меня на своё небо! Летим вместе? Утром ты казался мне настоящим чудовищем. Может быть, ты и есть чудовище. Но я люблю тебя, кем бы ты не был.
Сид прижал Каролину к груди, и она не могла видеть его лица, хотя отдала бы за это полжизни, ведь сердце подсказывало ей, что сейчас оно отнюдь не так бесстрастно, как обычно.
– Пусть будет всё, как ты захочешь. Только не уходи.
– Не уйду, – всхлипнула Каролина. – Я без тебя не могу. Я люблю тебя.
Тепло его ладоней грело щёки. И впервые Каролина не смущалась под пристальным взглядом синих глаз. Он словно видел её насквозь, но и это больше не смущало. И даже его снисходительная улыбка не бесила.
– Я не стану говорить: «Я тоже люблю тебя».
– Тогда скажи, что любишь без всяких «тоже».
Сид мгновение смотрел на Каролину, потом тихо рассмеялся.
Обнял её, легко касаясь губами её лба:
– Мои чувства к тебе таковы, что ради тебя я готов пожертвовать многим. Ни выгода, ни комфорт, ни любое другое эгоистичное желание никогда не заставят меня от тебя отвернуться. Веришь мне?
